– У меня занемели руки и ноги, – взмолился Антон. – Дайте воды… пожалуйста.

– А я была без сознания, когда ты меня бросил. Ты даже не посмотрел, жива ли я вообще. Поэтому не жди жалости и пощады от меня, – хладнокровно сказала Полина. – Скажи спасибо, что обработали твои вонючие раны.

– Полина, подожди… Я дам ему воды.

Мать наполнила кружку и поднесла к губам Антона. Он с жадностью, большими глотками осушил ее.

– Думаю, жить будешь. Во всяком случае пока.

– Это все не останется безнаказанным, не надейтесь, – злобно, исподлобья посмотрел на нее Антон. – Вы думаете только о мести, но не понимаете, что творите с точки зрения закона. Такое вам не сойдет с рук, – надеялся припугнуть их Антон. – У моих друзей знаете кто родители? И предположить не можете… Вам их не достать.

– Заткнись! Меня твои россказни не интересуют! – прикрикнула Полина. Она уже открыла крышку погреба и подталкивала туда Антона. А когда он свалился вниз, как мешок, и сдавленно вскрикнул, удовлетворенно кивнула головой, мол, живой, даже сознание не потерял.

– Хорошо, что ногами падал, а то шею свернул бы. Да и неглубоко там, картошкой все засыпано, – как бы оправдываясь, произнесла Татьяна.

– Мама, ты его жалеешь?

– Да нет, за нас беспокоюсь. Боюсь последствий все-таки. Статьи же разные бывают…

Прежде чем захлопнуть погреб, они бросили туда пластиковую бутылку с водой, закрыли крышку на большой навесной замок, выключили свет и вернулись к машине. Ехали молча. Обе понимали, как переживает каждая, и боялись смотреть друг на друга. Полина гнала по пустынной ночной трассе, поэтому добрались быстро. Припарковались недалеко от машины Антона и поспешили домой.

– Ну как ты? – первой прервала молчание Татьяна.

– Знаешь, стало легче, я уже отомстила хотя бы ему, – ответила Полина.

– А что дальше?

– Пока не знаю.

– Дочка, может, остановимся?

– Нет, главные негодяи где-то спят спокойно. Завтра начнем их искать, – твердо сказала Полина.

– Хорошо. И всех сложим стопочкой в нашем погребе, да? А ты не думаешь, что их друзья или родственники тоже начнут мстить? Мы же не собираемся всех убивать и закапывать?

– А это как получится, – иступленно сказала Полина. Татьяна испуганно взглянула на дочь.

– Полиночка, тебя переполняют боль, обида, жажда мести. Но мы переходим все границы, и ни один адвокат не поможет оправдаться. Если…

– Никаких «если»! Нам придется уехать из этого города, я все равно не смогу тут жить, – перебила ее дочь.

– Доченька, мы прожили здесь столько лет. Ты тут родилась, мои родители живут… Все родственники похоронены: бабушка, прабабушка… А что мы скажем Сережиной маме?

– Мама, у нас нет выбора. Понимаешь? Когда-нибудь мы им расскажем.

– Да, дочка, да, ты права. Но будет нелегко все сделать быстро.

– Я об этом подумала. Когда закончим дело, сразу уедем, а позже продадим квартиру, дачу и все, что у нас есть. Но об этом подумаем потом, когда окажемся в безопасности.

– Какая же ты стала взрослая, самостоятельная, решительная… – внимательно глядя на Полину, тихо сказала мать.

– А теперь наконец в ванную – и спать! Завтра тяжелый день, – подвела итог разговора Полина.

– И все же я очень переживаю… Ты должна понимать: то, что мы делаем, – не игра в народных мстителей, нас тоже могут вот так…

Речь Татьяны прервал звонок. Это был телефон Антона. Полина достала его из кармана, увидела на экране имя Лада и мгновенно решила ответить:

– Алло!

– Ты кто? Его очередная шлюшка? Так вот, передай ему: пусть не является сюда, забудет дорогу, – услышала она гневный молодой голос.

– Так и передам, – ответила Полина и отключила телефон. Татьяна ничего не сказала дочери. Она как женщина, мать все-таки думала об Антоне. Заставляя себя гнать чисто человеческую жалость, вспоминала дочь, свое единственное сокровище, которая испытала боль и страшное унижение. Неизвестно, сможет ли она забыть, залечить душевную травму. Тогда ненависть к парню снова сжимала сердце, комом подкатывала к горлу.