– Одежда, которую я выбрала, тебе нравится? – уточнила она.

– Э-э… да, очень хорошо, прекрасно. Ты в курсе, что моя мать терпеть не может женщин в брюках? Ты не привезла юбку?

Камилла раздраженно посмотрела ему прямо в глаза и иронически заметила:

– Пусть считает, что ей повезло! Я могла бы заявиться в том, в чем приехала: ведь ей больше понравилась бы зеленые разводы на моих джинсах, правда?

– Что?

– Ладно, оставим это, но юбку – ни за что! – возразила она, бросив косметичку на кровать.

Ришар не стал настаивать, вспомнив другое требование матери:

– Мы обедаем в час, но тебе надо прийти немного раньше, ты и так вчера отсутствовала… А где Люк?

Камилла, продолжая одеваться, ответила, почти не скрывая равнодушия:

– Я знаю порядки этого дома уже двадцать один год и за двадцать один год запомнила, что твои родители обедают в час дня – я приду вовремя, не беспокойся.

– Разумеется, но где же Люк?

– Он с Юбером, они скоро вернутся.

– Хорошо… Я сейчас иду к Эмерику в гостиную, жду тебя там.

Камилла уже высушила волосы; осталось подкрасить глаза, чтобы сделать взгляд более выразительным, и она готова к выходу.

Перед тем как отправиться в столовую, Камилла присела на край кровати и порылась в сумочке. Достав айфон, она разблокировала его, проведя пальцем по экрану. Сообщений не было. Поколебавшись, она решила оставить телефон в комнате.

Камилла и Ванесса прошли по коридору, который выходил к роскошной лестнице. Опираясь на дубовые перила и невольно замедляя шаги, они спустились по широким ступеням, покрытым бархатным пурпурным ковром, из-за которого каждый раз, проходя по лестнице, они чувствовали себя очень торжественно.

Каждый раз, спускаясь, Камилла, словно для собственного успокоения, вела обратный счет ступеням; она понимала, что это глупо, но ничего не могла с собой поделать.

Из столовой, дверь в которую находилась справа от лестницы, доносился приглушенный гул голосов.

Камилла пропустила Ванессу вперед. Дочь, не отрывая глаз от смартфона, села в одно из кресел, расставленных вдоль панорамного окна, в которое лились лучи зимнего солнца.

Камилла, как примерная невестка, поздоровалась сначала со свекровью, потом с Эмериком и Клелией. Клементины не было.

– Твоя мать не приехала? – удивилась она.

– Конечно, приехала! – возразила Клелия своим привычно-надменным тоном.

Камилла, слегка смутившись, продолжала:

– Я ее нигде не видела и просто хотела поздороваться.

– Разумеется, она на кухне, помогает экономке!

Эмерик попытался смягчить высокомерие дочери:

– Успокойся, пожалуйста.

– Я совершенно спокойна, папа. Просто говорю то, что есть!

Эмерик дотронулся до руки своей невестки и извинился за бестактность Клелии:

– Знаешь, из-за этих занятий по медицине у нее такой стресс, ее можно понять.

– Конечно, – сдержанно ответила Камилла.

Ей ужасно хотелось сказать другое: «Твоя дочь учится только последние четыре года, а засранкой была всегда», но предпочла смолчать и уйти.

Обед начинался как нельзя лучше. Камилла думала уже только об одном: об отъезде в воскресенье вечером.

Она направилась к Калинье и Эвану, которые без особого успеха пытались унять своих отпрысков, перетаскивающих бесчисленные безделушки с одного столика на другой.

Двум мальчуганам, больше привыкшим к полной свободе передвижения, чем к строгостям в доме бабушки и дедушки, столовая представлялась прекрасным местом для игр.

Камилла подошла и подхватила на руки одного из них:

– Скажи мне, ты Антон или Тео? Никак не могу вас различить.

Последовал взрыв громкого смеха и удивительно ясный для пятилетнего ребенка ответ:

– Я – Антон, а Тео меньше меня, и… волосы у него посветлее. Разве не видно, тетя?