– Гуманно ли смотреть на страдания детей и ничего не делать, чтобы их облегчить?

– Лучше убить?

– Не надо утрировать. Эвтаназия – это не убийство, а добровольный уход из жизни. Это право каждого человека независимо от возраста, и никто не должен отнимать это право. Именно это определяет нашу зрелость, наше великодушие. Толерантность не должна быть ограниченной… Зачем лечить тех, кого вылечить нельзя? Им от этого легче не становится.

– Зачем? Вы действительно долго искали ответ на этот вопрос или решили эту часть пропустить? – Спросила Ольга Николаевна с сарказмом.

Альбина не спешила с ответом, потому что вразумительные доводы закончились, как и терпение. Предчувствие фиаско заставляло нервничать и злиться на себя, и на двух непросвещённых женщин, не желавших понять всю важность такого большого дела. Альбина предполагала, что наткнётся на страхи и предрассудки, укоренённые веками в головах людей. Но она так же верила, что высокоразвитое общество всё равно со временем поймёт и поддержит её. Подумав так, она решила, что расстраиваться из-за первой неудачи не стоит.

– Я ведь говорю о безнадёжно больных.

– Вы забываете, что для всех нас вынесен смертный приговор. И никому его не избежать. Так что же, давайте все умрём? Зачем дожидаться конца, когда можно самостоятельно оборвать свою жизнь?

– Просто мы понапрасну тратим и время, и силы, пытаясь излечить обречённого…

– Ни при каких обстоятельствах нельзя опускать руки. Ничто не бывает напрасным. Всё имеет свою ценность. А все эти рассуждения… – Ольга Николаевна нахмурилась. – Я врач, и на это у меня, как раз-то, нет времени.

Мира, перед тем как спросить, долго смотрела, изучая все детали знакомого лица, жесты, мимику. И всё равно не понимала, не могла понять.

– Альбина, если бы у твоего сына не было надежды, неужели ты предпочла бы такой выход?

– Смотреть, как он медленно умирает – ещё хуже.

– А ты уверена, что… Даже если предположить, что Женя выбрал бы эвтаназию, ты уверена, что это было бы его решение? Осознанное, выверенное? Ведь дети часто делают что-то в угоду родителям, или наоборот – назло, затаив обиду. Да и кто из взрослых отважиться ввести смертельную инъекцию ребёнку, при этом, не посчитав себя убийцей? Нет, я не верю, что найдутся такие, кто добровольно сократит срок, отведенный маленькому человечку на этой земле. Конечно, тяжело и больно переносить такие муки. Но пока жив человек, живёт вера в его спасение. И даже один отвоёванный день у смерти – это победа. Ничто не заменит этот день… Ещё один день, проведённый с самым родным человеком…

Мира замолчала, не зная, что ещё сказать и нужно ли вообще говорить дальше. Она была уверена, что такие вещи понятны, и нет никакой нужды объяснять. Альбина не стала возражать, но по другой причине. Просто продолжать бессмысленно, и это она поняла очень хорошо. Лишь сказала:

– У нас с вами разные взгляды на некоторые вещи.

После чего встала и ушла, не собираясь слушать тишину в не самой подходящей для неё компании.