Наш город был устроен так, что три школы, которые в нем имелись, находились на одинаковом расстоянии друг от друга. Они, так сказать, охватывали одинаковую площадь. Но на практике это не работало, ведь предполагалось, что в «охватываемой» школой площади, то есть в той, внутри которой до школы можно максимально легко добраться, живут только те дети, что захотят в ней учиться. На деле же регулярно возникали случаи, когда родители хотели отдать ребенка в спортивную школу, живя, например в «клетке».

Пропустив футболистов, я пошел дальше. В школе все было как всегда. Обычный треп ни о чем перед занятиями, уроки, перемены, заполненные тем же трепом. Я и не заметил, как пролетела половина учебного дня.

Я стоял у стены, погруженный в свои мысли. В двух шагах от меня стояли мои одноклассники Женя и Костя и о чем-то разговаривали. Поначалу я не обращал внимания на их разговор, но затем прислушался:

– И кто же эта несчастная? – спросил Костя.

– Очень смешно, – притворно засмеялся Женя. – Она учится у нас в реалке. Лиза зовут.

«Реалкой» мы называем наш технический класс.

В нашей школе была реализована образовательная программа, по которой дети, переходящие в седьмой класс вправе выбрать, куда им идти – в гуманитарный класс или в технический. Эту программу ввели, когда я пошел в пятый класс, она была экспериментальной. Насколько мне известно, нигде, кроме нашей школы ее не ввели. Предполагалось, что на нас ее «опробуют». Видимо, пробы вышли неудачными. Но, так или иначе, мы до сих пор учимся по этой системе. А само название – «Реалка» придумал Женя. Он собирался стать историком и объяснил нам, что до революции обучение в школах делилось на гимназии и реальные училища. По его словам, мы, получается, гимназисты.

– Лиза значит… – задумчиво сказал Костя. – Елизавета… Хм, красивое имя.

Женя взглянул на него испепеляющим взглядом. Он всегда заводился с пол оборота.

– Ладно, ладно, остынь, уже и пошутить нельзя, – сказал Костя, улыбнувшись.

Взгляд Жени сразу смягчился. Насколько быстро он выходил из себя, настолько быстро он заходил обратно.

– Покажи хоть фотку спутницы жизни.

– Сейчас.

Он вытащил из кармана телефон, покопался в нем с секунду и продемонстрировал экран Косте. Я подошел к ним и тоже посмотрел. На нем была фотография миловидной девушки в белом свитере, за которой виднелись портреты, судя по всему каких-то видных деятелей науки.

– Элен Курагина, не иначе, – сказал Костя в притворном восхищении.

По Жене было видно, что сейчас будет драка.

– Я имею в виду внешность, а не характер.

Во взгляде Жени появился интерес.

– Скажу тебе честно – если смотреть на твое и ее лицо, это как сравнивать гусеницу с бабочкой. У нее одни глаза чего стоят. Так что тут тебе un petit effort будет мало, – сказал он.

Французского у нас в школе не было, Костя просто цитировал французские фразы из «Войны и мира».

– Чтобы такая как она, – он указал на телефон Жени. – Обратила внимание на такого как ты, – он указал на самого Женю. – Тебе надо…

Он задумался.

– Тебе нужно постараться не стать Безуховым.

По лицу Жени было видно, что слова Кости его задели и, в то же время, что последнюю его фразу он не понял. Но Женя взял себя в руки и сменил выражение лица на нормальное.

– Спасибо, – сказал он и отошел.

– Etait heureux d’aider, – ответил Костя.

Костя очень любил роман «Война и мир». По крайней мере, старательно делал вид, что любит. Некоторые говорили, что это единственная книга, которую он прочитал, поэтому она ему так понравилась. Костя очень любил приводить аналогии с книгой, сравнивать людей с персонажами. Не раз он говорил, что прочел все четыре тома не меньше трех раз. На мой же взгляд, чтение «Войны и мира» было максимально нудное, читать такое можно только из-под палки. Благо, когда спрашивали содержание, мне попался несложный вопрос.