Если женщина овдовела или развелась во время беременности, она должна была принести ребенка в дом бывшего мужа при трех свидетелях. Если муж отвергал ребенка, то она имела право выбора: воспитать или выбросить его[5]. Сохранился александрийский папирус начала I века н. э., в котором представлен договор между вдовой по имени Дионисарион и ее бывшей свекровью Гермионой. Дионисарион признает, что ей вернули приданое, и отказывается от дальнейших притязаний на имущество мужа, а Гермиона в ответ позволяет снохе выбросить ребенка (своего внука!) и вторично выйти замуж. Так и хочется заметить: высокие отношения!

В Афинах на агоре – то есть на главной площади города – даже был специальный колодец, куда сбрасывали нежеланных младенцев. Археологи обнаружили там скелетики 449 детей. Все они умерли в первые часы или дни после рождения, и многие имели серьезные дефекты, например «волчью пасть», которую тогда не умели оперировать. А вот живыми или уже мертвыми их сбрасывали в этот жуткий колодец – остается только гадать.

В Древнем Риме тоже существовали всем известные места, где оставляли детей: их клали около одной из колонн на Форуме, на овощном рынке рядом с рекой Тибр. Таких младенцев обозначали латинским словом expositus, то есть публично выставленный, выложенный, оставленный на произвол. Там оставляли тех, кому желали выжить, рассчитывая, что их кто-нибудь подберет. Детей, обреченных на смерть, оставляли «у грязных прудов», у акведуков, в банях, на кучах мусора за городскими стенами, на перекрестках дорог… У этих несчастных шансы выжить стремились к нулю, особенно если глава семьи распоряжался оставить их нагими, дабы ускорить кончину. Иногда младенцев просто душили или топили. В 2011 году на месте римского поселения в Хамблдене близ Лондона археологи обнаружили большое захоронение младенцев одного дня от роду – всего около сотни скелетиков. Но детскими трупиками тоже торговали: их покупали для магических целей – для гаданий и колдовства. Плиний Старший говорит о людях, которые «стараются раздобыть костный мозг из ноги и головной мозг младенца». Покупали их и врачи – чтобы попрактиковаться в анатомии. Знаменитый врач древности Гален изучал трупы выброшенных новорожденных, вскрывая их[6].

Для некоторых родителей мысль, что их дитя умрет от голода и холода, была менее ужасна, чем мысль о том, что его подберет работорговец. А торговцы живым товаром ежедневно обходили обычные места оставления младенцев, подбирали подкидышей и растили их, чтобы затем продать как рабов – зачастую в бордель. Это тоже не осуждалось: ведь так младенец избегал гибели. Знаменитый оратор Демосфен упоминал некую вольноотпущенницу Никарету, жившую в IV веке до н. э. в Коринфе и скупавшую девочек-подкидышей. Никарета была «женщина опытная, умеющая обращаться с девочками, находящимися в раннем возрасте, знающая, как воспитать их надлежащим образом и обучить их этой профессии[7]: это дело стало для Никареты источником существования».

Порой подкидышам везло. Римский историк Светоний пишет, что талантливый учитель грамматики Юлия Цезаря, Марк Антоний Гнифон, был свободнорожденным подкидышем, которого воспитатель вырастил, отпустил на волю и дал образование.

Рассказывает Светоний и о другом образованном человеке – «грамматике по имени Мелисс из Сполеция» (ок. 485 – ок. 425 г. до н. э.). Младенцем он был оставлен на произвол судьбы «из-за ссоры между его родителями» и подобран работорговцем. Мальчику повезло: его купил известный покровитель искусств, благороднейший человек Гай Цильний Меценат, который оценил его ум и дал ребенку образование. Впоследствии Мелисс был узнан своей матерью и потребован ею обратно, однако трогательного воссоединения семьи не произошло: сын отказался признать мамашу-кукушку, предпочтя остаться рабом Мецената, которого безмерно уважал. Растроганный Меценат отпустил его на волю, и, будучи уже вольноотпущенником, Мелисс стал одним из приближенных императора Августа