Крик обезьян издревле ассоциировался у японцев с печалью. Но еще грустнее становится, когда читаешь воспоминания ученика Басё, описавшего ситуацию, в которой родилось стихотворение: «По дороге вдоль реки Фудзи мы нашли брошенного ребёнка около двух лет от роду, кричащего что было сил. Видно, его родители, поняв, что волны этого зыбкого мира так же непредсказуемы, как бурные брызги этой реки, решили оставить дитя здесь, пока его жизнь не иссякнет, как росинка. Он выглядел, словно кустик хаги, колышимый осенним ветром. Я подал ему немного еды из нарукавного кармана».

Китайский обычай закапывать живьем нежеланных младенцев. Гравюра, XIX век

Установлено, что на северо-востоке страны жертвами прореживания становилась примерно треть всех новорожденных. И долгое время это не осуждалось, а скорее поощрялось. Лишь когда результатом массового применения этого жестокого обычая стала резкая убыль населения, буддисты и конфуцианцы стали осуждать «мабики». Они грозили родителям-убийцам карами богов, пугали их тем, что задушенные или заморенные голодом дети превратятся в мстительных духов и расправятся со всем родом. Однако инфантицид в Японии сохранялся еще очень долго. Об этом свидетельствует статистика: начиная с 1886 года акушерки были обязаны сообщать обо всех случаях мертворождений. Так выяснилось, что если в Европе того времени нормальной являлась цифра в 3–4 %, то в Японии в начале ХХ века в трети префектур она превышала 10 %. Это, несомненно, свидетельствует о том, что женщины убивали младенцев, выдавая их гибель за естественную смерть[15]. В Китае во времена династии Сун стандартным числом детей было три сына и две дочери, среди бедняков – два сына и одна дочь, «лишних» убивали вскоре после рождения. «Растить дочь все равно что поливать огород соседа», – гласила китайская поговорка.

Конечно, и в Древнем мире находились те, кто критиковал этот зверский обычай. Усердствовали в этом авторы-иудеи. Оставление детей на произвол судьбы в корне противоречило Закону Моисееву, гласившему, что человек создан по образу и подобию Божию.

Религиозный мыслитель Филон Александрийский (ок. 25 г. до н. э. – ок. 50 г. н. э.) с негодованием писал о детоубийстве: «Некоторые совершают это собственными руками; с чудовищной жестокостью и варварством они душат новорожденное дитя, едва успевшее сделать первый в жизни глоток воздуха, бросают в реку или в море, привязав что-нибудь тяжелое, чтобы дитя как можно быстрее погрузилось в пучину. Другие оставляют их в каком-нибудь пустынном месте, надеясь, как говорят сами, что кто-нибудь спасет ребенка, на самом же деле обеспечивая ему ужаснейшую участь. Ибо все звери, питающиеся человеческим мясом, собираются и беспрепятственно пируют над телом ребенка – прекрасный званый обед, устроенный зверям единственными опекунами ребенка, которые призваны беречь его и охранять, его отцом и матерью. Хищные птицы тоже слетаются и жадно расклевывают остатки…»

«Взрастить много детей – достойно и полезно», – говорил философ-стоик Музоний Руф, живший в I веке н. э. Он писал, что бедняк выбрасывает детей по несущественным причинам, ибо даже птицы способны питать своих чад, но особенно возмущался, когда так поступали люди обеспеченные: «… что кажется мне самым ужасным, это то, что те, которые даже не могут найти извинения в бедности, а, напротив, люди зажиточные и даже богатые, тем не менее решаются не воспитывать более поздних детей, чтобы рожденные раньше могли наследовать большее богатство… Итак, для того, чтобы их дети имели большую долю в богатстве отцов, они убивают их братьев».