Павел Петрович отвернулся и снова приложился к стакану. У него сегодня тоже был день рождения. Он давно уже разлюбил его отмечать. Друзей у него не осталось, а корчить радушие перед нужными людьми ему надоело. И вообще, он богатый, самодостаточный человек, – что, он не может себе позволить хотя бы день рождения провести без напряга? Многие годы этот день был поводом для важных переговоров, налаживания связей. Но сегодня, наконец, Павел Петрович созрел до того, чтобы отпраздновать его в одиночку. Правда, это было не совсем празднование, и не совсем дня рождения.

С одной стороны, он, вроде как, скрывался в этом месте. Никому, даже жене, не сказал, куда поехал. Телефоны все отключил. Зная его нелюбовь к гламурным местам, и, в частности, к семейной резиденции на Лазурном берегу, вряд ли кто-то мог заподозрить, что он отправится в Монте-Карло.

С другой стороны, Неуверов уже три дня мозолил глаза людям в публичных местах. Как мотылёк, рвущийся к огню. Выгуливал свой феррари по залитой нежным октябрьским солнцем набережной Круазетт, разгонялся до опасного на крутых трассах Антиба, между высокими заборами вилл своих друзей, врагов, знакомых, малознакомых, незнакомых. Хотя, поправка – только что было сказано, друзей у него не осталось… Павел Петрович валялся на пляже, наблюдая забавный контраст между подтянутыми бегунами, снующими по Променад дез Англэз, и еле передвигающимися между ними сухопарыми старушками. Почему-то все старушки в Ницце сухопарые, наверно, раньше тоже были бегунами. Пока жизнь не выкрутила суставы. В обеденные часы просиживал в «Кафе де Пари», вечерами скучал в Театре Грейс или каком-нибудь мишленовском ресторане. Запустил яхту, подняв на уши персонал. Заставил надраить всё и проверить снасти, правда, так и не вышел в море. Не до моря ему было. Он ждал. Он ждал кое-кого.

Биться или слиться? Лезть на ветряные мельницы, бороться против системы в одиночку? Или сдаться? Речь даже не о смерти, – умереть всегда успеешь. Просто сдаться, подчиниться более сильному?

На Лазурном берегу все вопросы звучат нежнее. Под вино, устрицы, прованские травы проблемы кажутся надуманными, решения лёгкими, и вообще – жизнь удалась и нечего растрачивать нервы по пустякам. Но ответ Неуверова всё равно был:

– Не знаю.

В последнее время и в бизнесе, и в личных делах Павел Петрович всё чаще сталкивался с чувством поезда. Очередной наезд на лакомый кусочек империи Неуверова, компанию «Аргента», – торговую сеть с большим объёмом недвижимости на балансе, закончился малодушной капитуляцией. Хотя раньше Неуверов успешно отбивал рейдерские атаки и на менее ценные активы. Хотя Полонский, правая рука Неуверова, твердил, что есть шансы побороться, что наш человек в министерстве, или коротко – «ресурс», в состоянии утрамбовать «ресурс» противника.

Наезд был сделан по старой схеме – маски-шоу, налоговая, прокуратура, всё как обычно. Но было и нечто новое в противнике – особенно злое и наглое. Не просто уверенное в безнаказанности, а совершенно отмороженное, потерявшее всякое чувство меры и самосохранения. Зверьё, вырвавшееся из преисподней, уже забывшее, что целью были деньги, и не жалеющее себя, лишь бы перегрызть горло сопернику и насытиться его кровью.

– Вы помните «ЮКОС», «Арбат-Престиж»? – ласково шипел ему на ухо следователь с тонкими губами. – Вы мелкая сошка по сравнению с ними. И если уж с ними мы справились, то… – продолжал сладострастно ностальгировать следователь. – Внезапные смерти в СИЗО, неожиданные диагнозы типа СПИДа… Давно вы, Павел Петрович, в СИЗО не были, а? И сыночка вашего, Костика, зачушить не составит труда…