– Оно сверху. В крайнем случае в четыре руки найдём, – заверила её Соня и, взяв подругу под руку, провела её в гостиную, где они смогли уютно устроиться в свободном месте у стены, – Выпить хочешь?

– Нет. Я бы покурила, но ничего, потерплю. А почему ты пригласила только меня?

– Своих я приглашу в другой день: на чинное чаепитие. Не хочу пугать бабулю этим притоном.

– А как же эти, с работы? Мы же ещё с кем-то из них на этот странный концерт ходили. Как её звали?

– Я не хотела приглашать никого, кроме тебя, – упрямо сказала Соня.

– Понятно, – улыбнулась Таня, – И как вы тут?

– Хочешь спросить, как я тут? Как трофей. Знакомит меня со всеми, с кем ещё не познакомил, – устало вздохнула Соня.

– Вы же столько лет вместе. Я думала, он перезнакомил тебя со всеми, с кем только можно.

– Я тоже, – ответила Соня, многозначительно посмотрев на подругу, – Но нет, как видишь. Рассказывать – да, он рассказал про меня всем, – она опять тяжело вздохнула, – Только и слышу «о, он нам столько про тебя рассказывал», – прибавила она, покачав головой.

– Ну, у всех свои заносы.

– Хорошо, что он не общается с братом, да?

– Угу… А ты не говорила ему, что мы встречаемся?

– Нет, ещё чего. Ещё причинно-следственные связи искать начнёт.

Когда Таня только начала встречаться со своим коллегой, она понятия не имела, что он был братом парня её лучшей подруги. Он входил в руководящий состав одного направления, она работала в другом. Как только после начала их отношений она в первый раз зашла к нему в кабинет, то встала, как вкопанная: на его столе стояла фотография, на которой он, одной рукой махая фотографу, а другой прижимая к себе парня Сони, ухмылялся во весь рот, в то время как его брат, несмотря на неуверенную улыбку, выглядел испуганно и как будто весь сжался. Таня тогда подумала, что фотография с братом являлась отчаянным жестом: у других коллег, скорее всего, на столах стояли фотографии детей, а у него был только младший брат, с которым у него были такие напряжённые отношения, которые во всей красе подчёркивали всю демонстративность наличия этого фото на его столе. В этот же день она рассказала обо всём Соне, и они решили, что об этом совпадении лучше было никому не знать; к тому же Таня чувствовала, что её отношения не должны были продлиться долго. Тогда – когда она в первый раз зашла к нему в кабинет и обнаружила его семейное фото – в её голове пронеслась мимолётная мысль о том, что если бы кто-либо из её братьев пожелал бы сделать с ней совместное фото для демонстрации наличия семьи с крепкими родственными связями, она бы выколола ему глаза; не буквально, конечно: скорее всего, притворилась бы, что ищет что-то в сумке, а потом резко направила бы перцовый баллончик брату в лицо и с наслаждением нажала бы на кнопку; ещё ей нужно было бы сказать какую-нибудь красивую фразу – что-то вроде «Почему бы вам не сфотографироваться друг с другом? Или что? Папка отказался? Фотографировать некому?»; в реальности, конечно же, ей бы пришлось убежать, опасаясь расправы, и потом жить в страхе, боясь того, что они её найдут; она быстро отогнала эту мысль прочь.

Подруги расслабленно молчали; каждая чувствовала умиротворение от того, что наконец-то могла отдохнуть в компании родственной души. Из томной прострации Таню вывел пронзительный женский голос, который очень громко что-то крикнул: это было где-то за дверью гостиной. Крик не продолжился; пожав плечами, Таня начала не задумываясь обводить взглядом окружавших её людей; её внимание привлёк светловолосый парень, который только что зашёл в комнату. Ей не удалось надолго задержать на нём взор – почти сразу же за ним в комнату вошла девушка с такой замечательной копной собранных в пышный хвост ярких волнистых волос, что взгляд тут же приклеился к ним. Ей показалось, что она уже где-то видела их двоих, но ощущение было настолько смутным, что, как это часто бывало в таких случаях, Таня решила, что они просто были на кого-то похожи.