Влад не сомневался, что в подобный цейтнот он ещё ни разу в своей жизни не попадал. Валентиныч, Галина Андреевна и их подопечные испытывали полную солидарность с Владом.

Однако состояние выжатого лимона овладевало ими лишь после окончания рабочего дня и превращало в пытку необходимость вставать рано поутру. Но стоило им оказаться на объекте рядом с Ирой, как энергия начинала бить ключом.

Правда, на этом внимания никто не фиксировал. Поэтому когда часам к восьми вечера иссякал запас инерции, и наваливалась всей тяжестью усталость, они диву давались, как им, с некоторых пор хронически вымотанным и не выспавшимся, совместными усилиями удавалось столько всего переделать в течение дня.

Ира понимала, что заданный ею ритм выдержать нелегко, а потому субботы и воскресенья стали законными всеобщими выходными. До этого, за исключением пары отпусков, работа не останавливалась ни на один день, а выходные, нуждающиеся в них, брали по подобию скользящего графика.

Женечка по собственной инициативе к Ире не заглядывал, а когда она его приглашала, ограничивался конкретными ответами на её конкретные вопросы по книге и обычными светскими беседами.

Зив и Лоренц, подобно Женечке, придерживались строгих рамок в отношении тем. Особой сложностью это не отличалось, ведь Ира тоже упорно держалась тех же рамок. Кроме того, теперь рядом с Ирой они присутствовали только тогда, когда она находилась в одиночестве или в компании Женечки. Стоило в поле зрения появиться Владу или Татьяне Николаевне, как их будто ветром сдувало.

Ира только чувствовала себя отрешённо и безмятежно, но при этом трудилась, что называется, на износ, а потому частенько забывала, что говорящие коты и собаки явление далеко не для всех привычное, мягко говоря. Видя, что от их хозяйки с пугающей неуклонностью в наличии остаются только сияющие глаза, Лоренц и Зив решили не добавлять ей сложностей по жизни.

В честь субботы Ира рассчитывала поспать подольше, но около половины восьмого запел мобильник. Нельзя сказать, что его звук разбудил её – лишь вытащил из блаженной полудрёмы.

Не утруждаясь выяснением, кто бы это мог её нынче потревожить, Ира взяла телефон и ответила полусонным голосом:

– Да, я слушаю.

– Ира, извините, пожалуйста, я, наверное, Вас разбудила, – испуганно промямлил женский голос, слабо уверенный в том, что стоило это делать.

– Да нет. А кто это?

– Ира, это – Зоя. Помните? Внучка Гиа́лы, – всё также без твёрдой уверенности, что стоило беспокоить человека в такую рань, пояснила обладательница голоса в трубке.

Остатки дрёмы как рукой сняло. Ира резко села в постели.

– Зоя, что-нибудь случилось?

– Н-нет. Не думаю, – растерянно пробормотала Зоя. – Просто бабушка Гиала…

– Детка, дай-ка мне трубку, – послышался отдалённый твёрдый и властный голос Гиалы.

– Да, бабушка, – тоже более отдалённо промямлила Зоя.

– Здравствуй, Ира.

– Здравствуйте.

– Ира, Вы мне обещали приехать, когда я попрошу, помните?

– Да. Я помню.

– Обещали приехать, по возможности, не одна, помните?

– Да, помню.

– Это произойдёт сегодня на закате, но мне бы хотелось увидеть Вас и Вашего спутника ещё при свете солнца.

У Иры всё похолодело внутри. Она знала, что имеет в виду Гиала. Но с тем, что та имела в виду, её бодрый и твёрдый голос ну никак не вязался.

– Да. Хорошо, – проговорила Ира.

– Я знаю, что не похожа на умирающую, но сегодня на закате для меня всё здесь закончится.

– Бабушка! – послышался укоризненный голос Зои.

– Я знаю это точно, – нетерпящим возражения тоном сказала Гиала. – Так Вы сможете приехать?

– Да.