Припарковавшись у подъезда, Валерий искренне удивился, что цел. Рассуждать об этом не хватало терпения, требовалось срочно растерзать подлеца. Он ворвался к старику без стука, тяжелый запах, как доказательство болезни, ударил по мозгам. Как можно было раньше этого не замечать?! Вся комната вдруг предстала по-другому. Где она, Ладкина светлая, просторная мастерская? Осталась темная конурка с наглухо задернутыми шторами, всюду пыль, пепел на полу, потрепанная спортивная сумка с вывалившимися тряпками, упавший стул, изможденное лицо на засаленной подушке. Старик лежал неподвижно, как в анабиозе, равнодушно глядя из-под полуприкрытых век, такой беспомощный и слабый, что хотелось его пожалеть. Вспомнился Тошка, и волна подкатила к горлу. Валерий схватил деда за грудки.

– Вот, значит, как ты с нами! Нагадить решил напоследок!

В глазах старика не отразилось ни злости, ни страха.

– Отстань, припадочный! Что те надо?

– Ты мне мозги не крути! Лучше скажи, как посмел с туберкулезом к нам заявиться?! О ребенке подумал?! – Ему отчаянно захотелось врезать этому мерзавцу, так ловко прикрывающемуся немощью.

– Ишь чего, «тубиком» обозвал! Оскорблять не позволю! Выгнать решил, так и сказал бы прямо, без глупостей! – В старике проснулась ярость, и старый волк ожил, подобрался, готовый напасть.

Внук опешил от подобной наглости и выложил всё по порядку, не уступая деду ни в натиске, ни в злости.

– Нет у меня кровохарканья, а кашляю всю жизнь, – буркнул дед.

Валерий отпустил старика:

– Ты когда последний раз флюорографию или рентген делал?

– Лет двадцать тому назад. Когда работал, заставляли. Разве я дурак – добровольно к вашему брату ходить? Зачем лечиться? Или на тот свет лишь здоровых пускают?! – Он засмеялся, брызгая слюной.

Валерия передернуло, будто зараза насытила воздух до предела. Он отпрянул, с силой ударился затылком о косяк, но ощутил лишь новый прилив ярости.

– Собирайся, поедем! В диспансер, за доказательствами!

И старик подчинился. Он впервые разглядел внука и будто передал ему эстафету. Теперь можно было не рыпаться, а отдаться течению.

– Я ведь правда не знал… – ответил он уже спокойно и как-то покорно.

Валерий бодро переступил порог противотуберкулезного диспансера и будто в прошлое попал. Типовая, давно не ремонтированная поликлиника образца семидесятых годов, солнечные зайчики пляшут по ободранным крашеным стенам; тихо, прохладно. Всплывает нежное светлое ощущение из далекого детства. На стенах выгоревшие плакаты «Здравпросвета» – «От туберкулеза ежегодно умирает 3 000 000 человек, больше, чем от всех инфекционных заболеваний, вместе взятых, включая ВИЧ».

«Что за агитка?! Наверняка всё давно устарело! – Валерий не поленился, подошел поближе, чтобы разглядеть год в нижнем углу плаката. – Нет, 2007-й! Надо же! Это всё из-за таких!» Он отыскал глазами деда; тот сидел спокойный и умиротворенный, как буддийский монах во время медитации.

Их приняли легко и быстро, без полиса и регистрации. Каждый имеет право лечиться здесь, независимо от социальной подоплеки. «Ниже дна не упадешь. Осколок советской системы, неплохо сохранившаяся археологическая находка». Ряды карт в коричневых конвертах из крафт-бумаги. Валерий представил себе тех, кто здесь лечится.

Бациллы в воздухе почти ощутимы. Он задохнулся от отвращения, но заставил себя быть объективным. Пахло вовсе не опасностью и смертью, а пылью, сыростью и немного плесенью, покрывшей стены и окна за долгое влажное лето. За окном по земле рассыпались крупные зеленые яблоки. Сад с полуразвалившейся беседкой в глубине напоминал всё тот же осколок советского прошлого.