– После всего пережитого вы совсем не испытываете гнева, ненависти, наоборот внутренне вы странно даже пассивно спокойны. Я так понимаю вы в действительности, вообще по жизни всегда такой: задумчиво размеренный. Думаю, наша беседа завершена, во всем, в чем нужно я убедилась, – расплылась она в радушной улыбке. – Сегодня-завтра мы соберем комиссию, определимся с вами. В случае положительного решения вы получите возможность свободно пройти в наш город и если захотите, то остаться у нас навсегда. Как вам такое предложение? – удовлетворением от перспективы спасения жизни пациента засияла она в глазах.

– Ну, давайте, попробуем, – пробурчал он, стеснительно улыбнувшись. – Выбора у меня нет.

Попросив подождать немного она, придвинула по столу массивную папку в красном картонном переплете, принявшись быстро заполнять содержащиеся в ней необходимые бланки. Он не поднимая глаз, ожидая на стуле, погрузился в свой закрывшийся от окружающих мирок. – Сегодня я как понял, возвращаюсь в свою «камеру». И жду вашего решения? – решил прояснить он, ожив поднявшийся, чтобы поставить на край ее стола пустой после лимонада стакан.

– Да, пока да, – оторвалась она от заполняемых бумаг. – Видите ли вы стали свидетелем множества «неприятных моментов» скажем так. Беспечность гармонии своего общества мы храним нерушимо. Большинство наших обычных жителей понятия не имеют об ужасах и сложностях творящихся в жестоком внешнем мире, для их цивильных умов все это должно оставаться чуждым. И если вы хотите в качестве гостя для начала войти за наши стены, то должны будете подписать ряд бумаг… вырисовать свое имя в тех графах, на которые я укажу. Таким образом, взяв на себя обязательство по сохранению в тайне всех подробностей своих «приключений» по пути к нам. Можете говорить и рассказывать о своем доме, природе севера Преферии, о чем угодно, но ни слова о деятельности наших солдат во время исполнения обязанностей и тонкостях наших взаимоотношений с СБК. Иначе будете подвергнуты изгнанию, а быть может и заточению в одной из калисских тюрем, если натворите что-то серьезное, причините зло кому-то из наших беззащитных жителей. Пожалуйста, прошу понять нас, мы вынуждены сковать вас такими условиями, – уперлась она в него взглядом, тщательно следя за лицом.

– Хорошо, ладно, – абсолютно спокойно, в каком-то безразличии пассивности по отношению к своей судьбе буркнул он, не нарушая внешней мрачности.

– Большое вам спасибо, – с приятным впечатлением на него глядя, поблагодарила она за бесконфликтность. – При любом раскладе вам будет назначен испытательный срок, пожалуйста, не забывайте – в плане эмоций вы хаотичны и полностью подобны человеку. Наши соответствующие службы будут вынуждены пристально следить за вами, пожалуйста, имейте это в виду, – предупредила она с долей сожаления. Роин дождавшись, впервые вырисовал неровными буквами свое имя в указанных ею строках нескольких документов, и нажатием кнопки звонка под столешницей своей рабочей зоны она вызвала солдата дежурящего за дверьми. Двухметровый громила в золотистой стальной броне, войдя, кивком головы показал Роину на выход.

Снова оказавшись в своей камере, в которую был переоборудован мало задействованный кабинет штабного корпуса одного из множества полков армидейской пехоты; для вида попробовав очередные вкусности, принесенные на ужин, мрачно застыл он, глядя в открытое окно, думая над своей жизнью. За окном с высоты третьего этажа пресекая просторный плац, взгляд упирался в фасад пятиэтажной казармы, подобно вмещающему его камеру зданию штаба уже покинутой днем наполнявшими ее жизнью военнослужащими. В свете уже загоревшихся фонарей еще слабо ощутимом в лучах заходящего солнца территория военных гарнизонов замерла в обманчивой полной пустоте и вполне реальной полной тишине.