– Ты еще салага, полный ноль, – капитан, остановившись, сплюнул на плац. – Будешь готов, когда я решу.

Тони молчал, не зная, что сказать.

– Зови меня Дерек, – командир потер виски и добавил бесцветным голосом: – Так проще.

Тони кивнул. Он бы многое отдал, чтобы стать такому человеку своим.

Будто подслушав его мысли, Адамсон сказал:

– При посторонних обращайся ко мне по званию.

Тони снова кивнул.

– Кухня отменяется, парень. Вернись за вещами и пулей сюда. Отныне квартируешь со мной. Куда я, туда и ты. И это не обсуждается! Завтра выходим в пять. Приведи оружие и амуницию в порядок. Собери двойной боекомплект, сухпаек и набор медикаментов.

Капитан пристально посмотрел на Тони. Его мысли были как открытая книга. Наверняка он гадал, не обделается ли Тони в первом же бою?

Речи боевых офицеров всегда одинаковы. Мол, такая зелень, как вы, красуется перед дамами, побывав в одной единственной передряге. Или отсидевшись в тылу. Но это не Канзас, и здесь нет мамкиного сада. Некоторые не доживают и до вечера!

Тони ответил капитану таким же серьезным взглядом и сказал:

– Сэр, у вас кровь. Зацепило?

– Дерек, – напомнил тот. – Это кровь погибшего напарника.

Капитан посмотрел куда-то в сторону. Его щеки заиграли желваками, а взгляд стал напряженным.

Сглотнув, Тони посмотрел в том же направлении. В угасающем свете дня виднелся большой шатер с ярко-красным крестом. Рядом, всего в двух ярдах, стояла собачья конура. Ее четвероногий обитатель жалобно скулил.

Как будто рядом хищник.

***

Мимоходом вздохнув об Аполлонии – все же на кухне могли быть свои плюсы, – Тони отправился в часть к сослуживцам. Теперь уже бывшим.

Собирать особо нечего: рюкзак, каска в сетчатом чехле и винтовка. И все, прощай, сержант, до встречи, ребята! Теперь он настоящий снайпер.

На обратном пути Тони не удержался и заглянул в госпитальный шатер. Спросил у сестры милосердия, где тело его предшественника. Чувствовал, что должен его увидеть. Непонятно зачем. Должен, и все тут!

Идея оказалась нелепой. Труп выглядел жутко. Глаз не было, как и лба. Осколок минометного заряда срезал черепную коробку парня, точно бритва. Не голова, а шкатулка с языком!

Медсестра, давно привыкшая к таким зрелищам, накрыла тело брезентом и вздохнула:

– Бедняга обещал показать Техас. После войны…

Тони не знал, видел ли когда-нибудь что-то более ужасное. Выблевав остатки ужина, вернулся в палатку и, закутавшись в армейское покрывало, до рассвета стискивал зубы. Порой их приходилось удерживать рукой, чтобы не стучали.

Где-то рядом соловей завел песню, которая становилась то громче, то тише. Ей вторили цикады, радуясь первым солнечным лучам.

Спать уже поздно. Тони рывком сел, его ладони взлетели к лицу. Совсем скоро он будет на передовой. Все-таки добился своего.

Похоже, бой с нацизмом, или «Дело», как называл его Тони, выйдет нелегким. В первый же день война показала свой звериный оскал.

А что будет дальше?

Канада, Ванкувер, 1959

В последнее время, оставаясь наедине с самим собой, Чед откидывал барабан табельного револьвера – убедиться, заряжен ли. Кабинка туалета подходила для этого как нельзя лучше.

Он убрал оружие в кобуру и дернул цепочку слива.

День выдался тяжелым. Нужно умыться и выпить… хотя бы кофе.

Теплая струя воды ударилась о раковину, создавая множество маленьких пузырьков. На хромированной поверхности слива заиграл тусклый отблеск от лампы. Пар поднялся к потолку. На улице мороз, и батареи едва теплятся. Так почему бы не согреть замерзшие руки под краном?

Он тер лицо, согнувшись почти вдвое, ржавый смеситель яростно харкал. Это продолжалось так долго, что сортир стал похож на турецкую баню. Чед закрыл вентиль, и в сток упали последние капли. Нависла гулкая тишина. Собственное дыхание казалось чужим, будто за спиной хрипит мертвец.