Я кивнул, так и не понимая, к чему он клонит.

Князь продолжил:

– Поэтому я решил встретиться со всеми родственниками и раз и навсегда решить наши недоразумения. Конечно, я из принципа не стану нарушать волю завещателя. Я щепетилен в таких вопросах. К тому же я, как и ранее, продолжаю считать завещание вашего дядюшки подлинным. Оно, без всяких сомнений, и есть подлинное! Никто из хорошо знавших его людей не сможет отрицать, что деловая хватка у него была на высоте, а деловые интересы значили намного больше, чем все остальное. Однако я все же предлагаю всем родственникам и вероятным наследникам вашего дяди встретиться и решить, какое возмещение сможет удовлетворить осиротевших членов его семейства. Это будет справедливо, не правда ли? – и он, улыбнувшись, развел руками.

Я снова неуверенно кивнул.

Где-то за стенкой задребезжала гитара, и надтреснутый голос затянул цыганский романс.

– В случае, если мы не придем к какому-либо соглашению, – заключил князь, – то вашей жалобе будет дан дальнейший ход, так что вы ничего не теряете, разве что немного времени. Но в случае, если мы договоримся, то от этого выиграют все.

Я был очень удивлен.

Неужели вместо долгих судебных мытарств можно так легко все устроить? Конечно, князь не предложит больших отступных, но уж торговаться-то мы умеем! Неужели он испугался? Хотя ради сохранения репутации пойти на переговоры – довольно здравая мысль… Гм, надо, пожалуй, согласиться, а потом повторно написать матушке и подробно обсудить все с Аглаей. Теперь я ни на секунду не сомневался в том, что правильно поступил, подав жалобу. Что ж, ваше сиятельство, вы оказались довольно сговорчивы, и это неплохо!

– Я на всякий случай распорядился подготовить необходимые документы, – сказал князь. – Мэтр Алекс, мой поверенный, – он кивнул на своего спутника, – сейчас вам их покажет. С жалобами, Михаил Иванович, надо всегда обращаться аккуратно. Так что, любезный мой оппонент, предлагаю вам прочитать вот эту бумагу.

Поверенный князя протянул мне исписанный лист. В нем содержалось составленное от моего имени заявление: рассмотрение жалобы приостановить по причине того, что участники спора решили вести переговоры, дабы договориться полюбовно. В случае, если примирения не произойдет, жалоба будет подана вторично, и лишь тогда ее рассмотрит суд.

Я поднес документ к пламени свечи, стоявшей в низеньком подсвечнике на середине стола, и прочитал его два раза от начала до конца, старательно выискивая возможные подвохи. Все было изложено предельно логично, последовательно и лаконично.

Я взял у мэтра Алекса перо и подписал бумагу.

– Хорошо! Вы приняли разумное решение, – сказал князь. – Вот только… Давайте, Михаил Иванович, уладим еще одну тонкость. Вы заявляете, что ваше обвинение якобы основано на неких фактах. Я согласен идти с вами на переговоры. Но было бы нелепо вести переговоры, не зная, на чем основаны обвинения противной стороны. Вы не находите?

Я замялся. Князь явно хотел, чтобы я раскрыл ему свои карты. С другой стороны, его требование выглядело вполне уместным.

Помешкав секунду-другую, я все-таки решился и полез во внутренний карман сюртука. На скатерть веером легли несколько векселей. Сверху с видом карточного игрока, сорвавшего банк, я положил втрое сложенный лист завещания и развернул его. Гербовая бумага с изящными строчками из витиеватых букв, зашелестев у меня под пальцами, легла на стол приговором для князя и его семейства.

– Должен сказать вам, что это довольно опрометчиво с вашей стороны – носить такие бумаги при себе, – промолвил мой собеседник. – И все же сегодня это оказалось весьма кстати. Это значит, что мы не будем тратить наше время на еще одну, лишнюю, встречу. Извините, но я до крайности дорожу своим временем.