Здесь, внизу, проход был шире, можно было двигаться почти в полный рост, лишь изредка уклоняясь от плачущих сосулек сталактитов, да обходить торчащие то тут, то там скользкие наросты сталагмитов. Что-то они напомнили, и я силился вытащить из памяти это воспоминание. Не знаю, что именно вызывало энтузиазм моих друзей, они шли весело и бодро, а мне с каждым шагом становилось хуже. Я никогда не страдал от клаустрофобии, но сплошная темнота вокруг и пронизывающая до костей сырость достала уже.

– Ребят, давай передохнём. Я бы паутинку надел.

– Давно пора! – откликнулся Игорь. Кинта молча кивнула, сняла свой шлем и поставила его на сталагмит.

– Вспомнил!

– Что? – откликнулась Кинта.

– Эти сталагмиты! Они – как оплывшие свечки. У нас в детстве была такая бутылка, служившая подсвечником. На ней много, много свеч отгорело… Любил ребёнком на неё смотреть. Эти наплывы будили фантазию.

– Здесь или на материке это было?

– Не знаю. Думаю, здесь. Дома без свечей обходились.

– Точно! Я тоже вспоминаю! – обрадовалась вдруг Кинта: – У отца такая была. Может, и сейчас есть. Там ещё наплывы многоцветные от разных свечей. Очень красиво.

– Что ты ищешь? – спросил Игорь.

– Местечка, где можно присесть. Эти сталагмиты конечно красивы, но скользки и остры к тому же.

– Наум! Посмотри в дальнем углу. Мне кажется там плоская глыба. – подсказала Кинта.

Действительно, она была права. Камень оказался достаточно ровным. Одеть паутинку заняло пару минут. Когда наклонился, чтобы обуться, заметил возле камня пустую пластиковую бутылку из-под воды. Сейчас таких нет, но помню, мать рассказывала, тогда ими пользовались повсеместно.

– Ребята, а они здесь точно были! – вернулся я назад с бутылкой в руке.

– Я тоже это заметила, – утвердительно заявила Кинта: – видишь обломанные сталактиты? Их остроконечные обломки лежат не в случайном порядке – они указывают туда!

– Значит туда и пойдём. – решительно заявил Игорь, и мы двинулись в путь. Идти было трудно, проход изрядно петлял, повторяя изгибы русла подземной речушки. Острые обломки гранита, оторванные от скал землетрясением, то и дело преграждали нам дорогу. Уже метров через двести, когда тропинка вывела нас в просторный зал, мы разом вздохнули с облегчением, а Кинта подняла руки:

– Мальчики, вы как хотите, но я должна передохнуть.

Игорь и я с радостью согласились. Время было перекусить. Кинта протянула мне и Игорю длинную, коричневую, приятно пахнущую полоску. В кино видел, что раньше такие жевательные пластинки были. Их почему-то резинками называли. Я вопросительно посмотрел на девушку. Но вместо неё ответил Игорь:

– Это обед. Судя по этикетке, котлеты с тушёной капустой. Ты что, обед туриста не пробовал?

– Честно говоря, никогда. Слышал о таком, но не пробовал. Дома всегда мама готовила.

– Так я и предполагал. Маменькин сынок.

– Перестань! – строго сказала Кинта: – Мало ли какие причины. Ты кто по профессии, Наум?

– Физик-ядерщик.

– Вот! Игорь, ты много в ядерной физике понимаешь?

– Ну бум-бум.

– А Наум над тобой не смеётся, тем не менее. Это надо по маленьким кусочкам отламывать и водой запивать. Возьми! – и протянула мне пышную губку.

– Спасибо, не надо. У меня своя есть. – ответил я и достал собственную из пакетика на рюкзаке. Водные губки появились сравнительно недавно, всего пару лет, но сразу завоевали любовь молодёжи. Это было очень удобно – возьмёшь с собой в дорогу такую сухую губку, а она за какие- то полчаса набирает из воздуха столько чистой воды – пей не хочу. Главное, чтобы доступ к атмосфере был.

– Видишь, у него и водная губка есть. – и она приободряюще похлопала меня по руке.