Пока старший брат обучался азам владения ракеткой и коньками, мы с мамой ходили к Москве-реке кормить уточек. И быстро извлекли из этого пользу: именно во время одной из таких прогулок я впервые произнес долго не поддававшийся мне звук «щ». Утки внезапно сорвались с места и полетели, а я высказал научную гипотезу, согласно которой их испугала щука. Вскоре финишировали мои занятия с логопедом.

Примерно через год после того, как Андрей приступил к занятиям, выяснилось, что у его тренера Светланы Владимировны Черкашиной оказалась пара свободных абонементов, и родители отправили меня догонять в мастерстве старшего брата. Правда, фигурное катание не приносило мне особого творческого удовлетворения. Все эти «пистолетики», «ласточки» и «кораблики», на которые обычно с придыханием смотрят бабушки юных фигуристов, вызывали у меня неукротимую тоску по дому. К тому же катались мы в ботинках белого цвета, на которые натягивали разрезанные мужские черные носки. А какому мальчишке понравится надевать девчачьи ботинки?!

Зато теннис я полюбил почти сразу. Ведь с помощью деревянной ракетки можно было добиваться серьезных успехов в домашних противостояниях с Андреем по хоккею с мячом! Мою первую детскую деревянную ракетку модели «Пионер» мы купили неподалеку от дома, в магазине «Спорт». Тогда так назывались практически все спортивные магазины в СССР. К своему «Пионеру» я относился с уважением, и когда случайно однажды уронил его в автобусе на грязную резиновую дорожку, жутко испугался. Надо сказать, что хороший спортивный инвентарь в то время был редкостью. Адидасовские кроссовки, конечно, на улицах встречались часто, но по-настоящему качественных товаров для тенниса не хватало. Поэтому весьма кстати пришлась туристическая путевка в ГДР, куда родители ездили в 1986 году. Впервые побывав за границей, они привезли нам всякой теннисной всячины на несколько лет вперед.

Сами тренировки у Черкашиной я помню плохо. Это были обычные групповые занятия, во время которых нас обучали теннисным азам. Но, видимо, среди учеников Светланы Владимировны мы с Андреем чем-то выделялись. В противном случае, думаю, она не посоветовала бы родителям перевести нас в спартаковскую спортшколу «Ширяево поле», где 8 октября 1988 года в шесть лет я вместе с восьмилетним Андреем успешно прошел отбор.

Первый день занятий на Ширяевке четко сохранился в моей памяти. На одном из кортов проводили тренировочный матч Олег Борисов и будущий четвертьфиналист Кубка Кремля 1993 года Андрей Меринов – ученики Татьяны Федоровны Наумко. Я, конечно, не понимал, кто они такие, но смотрел на игру, затаив дыхание. Тот уровень казался мне недосягаемым.

На Ширяевке мы попали в группу к Анатолию Михайловичу Абашкину. Оказавшись в ней самым младшим, я почему-то все время забывал, как зовут нашего нового тренера, и постоянно шепотом переспрашивал его имя и отчество у Андрея. В Сокольники мы ездили с удовольствием, хотя на нас никто особенно и не давил. Отдавая сыновей в спортивную секцию, наши родители преследовали лишь одну цель – чтобы дети на занятиях заряжались хорошим настроением и росли здоровыми. Других мыслей не было, ведь фамилии первых советских теннисных профессионалов Андрея Чеснокова и Натальи Зверевой в газетах тогда еще встречались редко.

Поначалу наш тренировочный процесс строился без особых изысков. Никаких тебе двухразовых тренировок, никакого фанатизма насчет здорового питания. Еда была самая обычная – котлеты, сосиски, бутерброды. Однажды, уже в начале 1990-х, нам с Андреем в школе выдали по 12 банок американской тушенки. Мой ровесник, будущая первая ракетка мира американец Энди Роддик, в детстве наверняка питался иначе, но в Москве по тем временам это был неплохой улов, и кто-то из старших в шутку назвал нас «добытчиками».