– Да вся деревня и подтвердит. Мы с брательником знатно пошумели…

– То есть алиби, Руслан Иванович, у вас имеется?

– Да. Алиби есть.

– Хорошо. Тогда расскажите, о чём вы беседовали с девочкой на школьном крыльце.

– О чём беседовали? – Руслан поднялся из-за стола, взял закипевший чайник, разлил кипяток по кружкам. – Да ни о чём. Я спросил, надо ли проводить её. Дело в том, что Эля никогда не ходит одна, только вместе с сестрой. Они и в секции занимаются вместе, но Оксана в тот день не пришла, готовилась к экзаменам. Словом, Эля отказалась от моего предложения, сказала, что Ксанка… Вернее Оксана вот-вот придёт за ней. Было светло, я и подумать не мог, что… – он с грохотом опустил на стол кружку, горячий чай выплеснулся на руку. – Чёрт! – Руслан подошёл к мойке, открыл холодную воду, сунул кисть под струю. – Извините. Эмоции… Я всё вспомнить пытаюсь. Как узнал, так и думаю, не сплю совсем. У нас ведь школьный двор так густо деревьями засажен, что спрятаться довольно просто. Может и был там кто ещё, но я не видел.

– И по дороге домой никого подозрительного не заметили?

– Да о чём вы? Весна, тепло… За гимназией сквер, дома кругом, дворы. Народу столько, что заметить что-то или кого-то подозрительного нереально. А Эля от школьного двора совсем в другую сторону ходит, даже если и перехватил кто, так я бы при всём желании разглядеть не сумел.

– Не перехватили. Со школьного двора увели. Рюкзак девочки так и остался в кустах лежать.

– А камеры?

– Пусто. Дальше крыльца ничего не рассмотреть. Свидетелей тоже нет, что странно.

– Ничего странного. В толпе очень легко затеряться, – пожав плечами, не согласился школьный физрук. Он всё размешивал и размешивал ложечкой в кружке давно растворившийся сахар. Нервничает. С чего бы? Переживает за свою ученицу? Или ему есть что скрывать?

– Вероятно. Это в том случае, если девочка знала своего похитителя и доверяла ему. Руслан Иванович, дайте мне координаты вашей деревни. Алиби проверки требует.

– Да, конечно… Я ж понимаю всё. И если бы я только мог помочь вам! Знать бы, что так случится, ни за что бы девчонку у школы не оставил…

– Спасибо за чай, Руслан Иванович, мне пора. Если понадобитесь, я вызову вас повесткой, вы на время следствия город постарайтесь не покидать. Ну а если вспомните что-нибудь, вот моя визитка, – он положил на стол белый прямоугольник. – Звоните.

– Один вопрос можно? А та девочка, которую в лесу нашли… это точно не Эля?

– Точно. Она старше намного.

– О ней известно что-нибудь?

– Мне нет, – слукавил Михальчук. – Не я это дело веду. А почему интересуетесь?

– Да как-то, товарищ капитан, любопытно стало. В нашем тихом районе такое ЧП произошло, вот и возник интерес.

Михальчук вышел из подъезда, сел в салон старенькой «Ауди» и задумался.    Не понравился ему Руслан Иванович, ох не понравился. А чем, не ясно. Вроде мужик как мужик – спокойный, рассудительный, говорит чётко и по существу. Таким, наверное, и должен быть школьный учитель, такого из себя вывести, ещё постараться надо, а у него на уроках, скорее всего, даже самые отъявленные хулиганы не бузят. Любят таких преподавателей дети, не изводят своей жестокостью. Но Михальчука что-то кольнуло в их разговоре, неясное чувство тревоги выглянуло, на мгновенье явив себя взору, и скрылось, не дало рассмотреть. Он будто ощутил чужой страх, тщательно спрятанный в недрах души, но сильный, на грани ужаса. Чего боится учитель? Почему решил, что его могут подозревать в пропаже ребёнка? Странный тип.

Михальчук хорошо разбирался в людях, достаточно было парой фраз перекинуться, чтобы составить представление о человеке, но школьный учитель сумел его удивить. Вроде бы открытый человек, прямой, без наносного пафоса, но простота эта скрывает под собой что-то серьёзное, то ли душевный надлом, то ли гнильцу – не понять. Боится. Чего вот только? За девочку боится или за себя? Если второе, то имеется ли на то причина? Ладно, алиби он проверит поминутно, проследит путь учителя от самого крыльца вплоть до сегодняшнего визита, но Дмитрий Ильич очень сомневался, что след этот, на данный момент единственный, сможет привести его к пропавшей девочке. Весь отдел на ушах стоит, опера носом землю роют, свидетелей по микрорайону ищут, а впечатление создаётся, будто в тот самый час, когда девочка ушла со школьного двора, город в зону отчуждения превратился. Никто ничего…