Но он не орал и не плясал. Он экономил силы для «банкета».

Желтая полоса солнечного света врывалась в открытую дверь каменной лачуги, где капитан с двумя сослуживцами парился вторые сутки. Длинный узкий луч медленно полз по усыпанному грязной соломой полу; становился короче и менял оттенок.

Мысли о побеге уже не посещали. Руки пленников оставались свободны, однако к ногам крепилась массивными «манжетами» толстая ржавая цепь. Тяжелой змеёй она опутывала троицу офицеров и концом своим была намертво приварена к вкопанному в землю старому станку от ДШК. Откопать эту хрень свободными руками было возможно, но снаружи – у открытой двери – постоянно торчали чеченские бандиты. Сидели, скрестив ноги, сверкали колючими глазищами, судачили о чем-то да скалили зубы в злобных ухмылках.

Тут не то что выдернуть из земли стальную раскоряку. Даже справить малую нужду в углу хибары без присмотра не получалось. Стоило шевельнуться, как боевики разом замолкали и вскидывали автоматы.

– Хотелось бы знать… – вдруг мечтательно произнес Толик.

– Что? – вернулся в действительность Кармазин.

– Кто у нас родится, – вздохнул тот. – Пацан или девчонка…

В другое время командир непременно что-нибудь сказал бы по этому поводу – подбодрил бы, успокоил будущего отца. Но теперь решил воздержаться, промолчал.

В этот миг за дверным проемом каменной лачуги замельтешили чьи-то тени, послышались громкие голоса. Охранники встали с насиженных мест, повесили автоматы на плечи.

Насторожились и пленники.

– Выходи по одному! – скомандовал низкорослый и самый бойкий абрек с жиденькой рыжей бородкой.

Звякая цепью, офицеры медленно поднялись и направились к открытой двери. На выходе из каменного сарайчика каждому связывали руки и снимали с ног металлические манжеты. Вскоре троицу пленных, подталкивая в спины, подвели к обрыву на краю бандитского лагеря.

Опять оказавшийся в связке первым, Станислав выглядел хмурым и злым. Но отнюдь не от предчувствия близкой смерти. Причиной тому служило осознание собственного бессилия перед обстоятельствами. Ведь именно оно – бессилие – является самой страшной мукой для сильных и мужественных людей. Ничто другое так не страшит и не опустошает, как понимание неспособности изменить грядущие события.

В облюбованный Кармазиным ресторан под названием «Старый замок» посетители шли толпами лишь по выходным и в праздничные дни. Будними вечерами большая часть столиков пустовала, а музыка не громыхала, звуча приятным спокойным фоном.

Это был обычный ресторан, каких в любом провинциальном городе можно насчитать полсотни штук. Располагался он в первом этаже обычной пятиэтажки, которая совершенно не походила на замок. Со звучным называнием его связывало разве что оформление – бутафорские доспехи, щиты, мечи и копья, что в изобилии висели по стенам. Во всем остальном ресторан напоминал советский общепит: ни шика, ни изысканной кухни. Ни строгого контроля на входе, ни предупредительного обслуживания.

Вы спросите, почему он выбрал именно его? Все просто: это заведение удобно располагалось на перекрестке улиц Осенней и Затонской – всего в квартале от дома Станислава. А потому под сводчатыми потолками двух его залов он сиживал каждый раз, как только в кармане заводились деньги.

– Здорово, Стас, как поживаешь? – заприметил его знакомый бармен.

– Привет, Серж, – кивнул он в ответ и с ходу заказал бутылку водки.

Из всей местной закуски он предпочитал столичный салат и тонко нарезанный лимончик. Все это Кармазин прихватил сразу с барной стойки. Изредка, когда денег было в достатке, капитан заказывал что-нибудь мясное: свиную отбивную с жареным картофелем или ростбиф со сборным гарниром.