Как потом я узнал: просто въезд стоит около двух тысяч долларов, одни сутки пребывания в том здании, практически бараке без воды и туалета стоили сто баксов за человека, ну и естественно еда с ценой, так же сильно больше чем обычно. Тут имелись и места более пригодные для жизни, прямо на границе, там были и кровати и душ, но такое себе позволить могли, неверное только, одна сотая процента от всех посетителей приграничной зоны.

Конкретно мы находились здесь первые сутки, я не знал сколько у отца есть денег, но скорей всего очень мало, я как-то краем уха слышал, что он взял с собой из дома около десяти тысяч, одну мы точно заплатили за переезд в Польшу, Бастиану не платили ничего, но как, я уже писал это было не совсем наше решение, скорей всего родители отдали шесть тысяч, чтобы просто проехать границу, как они это сделали без документов, я так и не узнал. Хотя тут можно предположить, что установить наши личности не составляет проблем, надо только сказать наши имена и где мы живём, как становилось понятно кто мы, а может отец дал кому-то взятку, я не знаю. В общем в итоге у нас должно было остаться что-то около трёх тысяч евро, стоит отметить, что цены каждый день росли, так как каждый день, если не час, наши деньги теряли свою цену.

Плюс каждый день нужно было платить за наше пребывание здесь, до тех пор, пока не назовут наши имена.

Раз в несколько часов в помещение заходил человек в форме, называл фамилии и люди быстро схватив своё имущество, не сильно даже складывая в сумки, теряя одежду, документы и телефоны выбегали из комнаты. Тут же начиналась драка, особенно если это был телефон, одежда особо никого-то и не интересовала, можно и не говорить о том, что все пытались всё украсть, когда мужчины выходили в туалет, на его женщину могли тут же напасть и отобрать всё, что им хотелось, несколько человек, самые опасные были те, кто без семьи, они, сбиваясь в кучи человека по три или, иногда, пять могли напасть и на семью, даже при отце этого же семейства, он один с тремя никак справиться не мог. Из-за этого в туалет стали ходить прямо в помещении. Не знаю, как описать образовавшуюся вонь от тел и от испражнений.

Люди, покинувшие здание, отправлялись на поезд до России, или до той страны которую они могли себе позволить. Вся система состояла в том, что беженцы попадали в Беларусь и заполняли документы, всякие опросники о том, где хотят остаться, куда направляются, в зависимости от страны были свои меры. Если это была Россия, то туда, конечно же, за большую плату отправляли запрос, разрешают ли они въехать тому или иному человеку. Если доплатить, то белорусские пограничники ещё выслали бы российским гарантии того, что вы не представляете опасности, мол вели себя хорошо, платежеспособны, с армией Европы связи не выявлены. Если, кстати, эти связи вдруг выявлены вас никто не депортировал, платите за жизнь в бирюзовой комнате пока хватит денег, а вот потом уже вас просто выбрасывали на улицу, где из путей только один – обратно в Польшу.

Дни шли, человек в форме приходил, люди уходили, заходили новые, а мы всё сидели и исправно платили. Раз в день мама ходила за едой, это была тарелка жидкого супа с картошкой и больше кажется ничем, правильнее это даже назвать солёная вода с картошкой, трудно представить за сколько она продавалось. Но там и вода, и какая-то еда. Отец оставался сторожить вещи, несколько раз еду отбирали по дороге, но чаще нам везло. Когда прошло дней десять, отец начал думать, что нас и не пустят, что всё-таки связь с армией есть, мы просто тратим деньги впустую. Он выглядел настолько подавленным, что даже мать сжалилась над ним, пытаясь успокоить его тем, что помимо нас есть те, кто сидит тут ещё дольше, старики, которые не нужны армии, например, их тоже не выпускают отсюда. Но тут вошёл ещё не запомнившийся мне, наверное, новый, работник пограничной службы внешность которого почему-то въелась с первого взгляда. Он был небольшого роста, немного полноват, короткие чёрные волосы, а также большие лобные залысины. И ещё высокий, совсем не подходящий ему голос.