В обучении скрыта главная проблема. В школах нас учат не консолидации вокруг какой-то проблемы, работе сообща и на- правленно, нас учат конкуренции, индивидуализму, воспитывая настоящие лидерские качества. Забывая о нашей ментальности: для нас лидер – это тот, кто в картине Репина «Бурлаки на Волге»,

идя в первом ряду, тащит больше всех, а не тот, кто, сидя на корме баржи, показывает куда ехать. Здесь подошел бы расстроенный смайлик с глазками, смотрящими чуть в сторону.

Но вот закончилась ночь. Птенцы начали копошиться в гнезде, мать, выпорхнув из комнатки, полетела искать пищу для ненасытных утроб. Птенцы, почувствовав отсутствие матери, закрыли маленькие клювики, успокоив свой зоб, нахохлились и стали ждать ее, утопив свои шейки.

Ежик, мучимый бессонницей, проходя через комнатку, поднял облако пыли, маленькие песчинки которой, переливаясь на солнце, не опадали на пол, а как бы кружились и танцевали в лучах солнечного света. Частички были принесены сюда сотнями ветров, дувших, то в одну, то в другую сторону. В этом лабиринте из пе- ска и пыли скакали солнечные зайчики, отражаемые от предметов быта, некогда оставленных здесь.

На смену иволге прилетела воспитанная летучая мышь, ко- торая занимала отведенное специально для нее место, не нарушая установленный порядок. Вообще здесь было чисто: ни птичьего помета, ни старого полусгнившего хламья. Время остановилось, как будто хозяин только что вышедший за дверь, вот-вот должен вернуться за случайно забытой безделушкой, наподобие ключей или мобильного телефона.

Сегодня стояла хорошая солнечная погода. Ветер, застрявший в кронах деревьев, совсем не беспокоил, а наоборот, приносил приятную прохладу, плавно скользя по изгибам тела.

Травы жадно впиваются в остатки брошенного хозяйства, но не для того, чтобы погубить, а чтобы сберечь для нового хозяина. Уже не видно дорожек, некогда натоптанных множеством посетителей и работников полустанка. Лишь очертание полуовала в траве говорит о том, что здесь когда-то кто-то ходил. Но им надоела эта дорога, и они выбрали другую.

Давным-давно перед входом в служебное помещение чьими-то трудолюбивыми руками была разбита клумба, аккуратно

обрамленная по краям диким камнем и засаженная культурными растениями. Но, либо, не выдержав конкуренции, либо сорванные услужливыми руками, цветы пропали, а на их месте хозяйничал большой сильный, колючий, словно дикобраз, чертополох. Он распустил ветки и кроны, загнав всех остальных в тень своих крупных и ужасно колючих листьев.

Придя домой, здесь смайлик с капелькой пота на лбу, ужинаю наспех приготовленной холостяцкой пищей. Почему холостяцкой? Я до сих пор живу бобылём, хотя мама почти каждый вечер мучает меня вопросом: «Когда женишься, заведешь семью? Хочу внуков». Не знаю. Могу сказать только одно: моя жизнь – это аквариум, в котором я – рыбка, незамысловатая, обыкновенная, даже не золотая, а просто рыбка, и тем более, не бойцовская. Та рыбка, у которой изо дня в день ничего не происходит, меняется только режим сна и бодрствования. Нет, у меня все нормально с ориентацией, есть постоянная подруга. Вы спросите: «Где же тут счастье»? Отвечу по-еврейски: «А вы знаете, что такое счастье»? Раньше, в старину, при рождении ребенка, приходили соседи и родственники, чтобы поздравить, они обязательно приносили каравай хлеба, не тот, который пекут сейчас, а такой, когда умелые руки несколько часов усердно, с любовью мяли тесто, чтобы не пропустить ни одного комочка, вкладывая в эту краюху любовь. От запаха свежего хлеба просыпались все: от мала до велика. Глава семейства разламывал на части этот дурманящий запахом хлеб, от которого текли слюнки, и чувствовалась теплота и любовь. Так вот одна из частей доставалась новорожденному, т.е. он был