– Что ж ты молчишь? – спросил Василий Сергеевич. – Давай пироги-то.

– Какие пироги? – медленно приподнимаясь, сказал Коля. – Я, брат, не знаю, что в корзинке.

– Неужто съел все? – изумился Василий Сергеевич.

– Ну уж и все, – меланхолично ответил Коля. – Каждому осталось по пирогу.

– Костер бы подбодрить в стороне, – предложил Павел Тучков. – Чай заварить. Пить хочется. Жара…

На скатерти разложили закуски. В стороне горел костер, трещала можжуха. Мы долго ждали, лежа у стога, возвращения Герасима, который пошел искать воду. Вернувшись с большим медным чайником, он повесил его над костром.

– Где ты воду-то достал? – спрашиваем мы.

– Да-алеча. Вот за лугом – овражек. Там, у олыпины, бочажок. И вода хороша.

Несказанная отрада – чай среди луга, у стога сена… Никогда он не казался таким вкусным. И эти пирожки с визигой.

– А что такое визига? – спросил вдруг Коля.

– Вот, визиги не знает, – засмеялся Василий Сергеевич.

– Забавно – но я тоже не знаю, что такое визига, – сказал Павел Александрович. – Из чего она делается?

– Вот тоже, – сказал приятель Вася, – из чего делается? Из рыбьего клея…

– То есть, позвольте, как это – из клея? – усомнился Коля.

– Вот ведь, не знают, из чего визига делается, а сами в «Праге», в «Метрополе» жрут визигу. Хороши голубчики.

Я помалкивал, про себя думал: «А в самом деле – что такое визига?» И вслух спросил:

– Герасим, ты знаешь, что такое визига?

– Нет, – ответил Герасим. – А чево это?

– Да вот, пироги-то ты ешь – с визигой.

– Хороши пироги. Я впервые эдакие-то ем.

– Да ты видал визигу-то? – спросил Караулов Василия Сергеевича.

– Еще бы. Она такая – винтом идет. Как веревка. Ее на аршины покупают.

– Что за черт! – воскликнул Павел Александрович. – Странно. Я никогда не видал.

– И я никогда не видал, – удивлялся Павел.

– И я не слыхивал, – сказал Герасим.

– Из рыбьего клея, говоришь, делают? Чудно! – озадаченно бормотал Караулов.

– Странно. Ничего вы не знаете, – волновался Василий Сергеевич. – Во-первых, из лошадей делают столярный клей, из смолы – деготь, а из рыбы – клей и визигу. Не из нашей рыбы – плотвы и окуней, конечно, – а из китов, акул, моржей…

– Постой. Вася, ведь морж-то не рыба, – говорю я.

– Все равно, извините. Все равно-с. Вроде. А морская корова, по-вашему, не рыба? У ней хвост – рыбий.

– Ну это ерунда, – сказал Коля.

– Вздор говорите, потому что вы не проходили ихтиологию. Вот вы – охотники, рыболовы, а ничего не знаете…

– Ихтиологии, говоришь, не знаем? – прищурившись, спросил Вася. – А ты копченого сига ел?

– Конечно, ел.

– Отчего у него палка внутри вставлена?

Коля, мигая, помолчал и, подумав, медленно сказал:

– Действительно, у него палка внутри есть, а зачем – неизвестно.

– Нет, известно. Если бы тебя коптить, что бы ты делал?

– То есть позвольте, как же это, меня коптить, я же не рыба.

– Это все равно. Если бы тебя коптили – ты бы вертелся, тебе бы не нравилось… Вот в тебя бы и вставили палку – не вертись. Понял, ты, ихтиолух?

– До чего глупо и пошло, – сказал серьезно Павел Александрович.

– Позвольте, позвольте, – обиженно возражал приятель Коля, – во-первых, не ихтиолух, а ихтиолог, а во-вторых, ихтиология этими вопросами не занимается.

– Нет-с? Хорошо, посмотрим, – горячился Василий Сергеевич. – Ну-ка, скажи, ихтиолух, где копчушки ловятся?

– Копчушки? – задумался Коля. – На Волге.

– Ну а навага? – не унимался Вася.

– Навага, навага… Постой. Тоже на Волге.

– Вот и врешь… На Белом море.

– Но я же не обязан знать – где что ловится, об этом в ихтиологии не говорится…

А где шпроты ловятся?

Коля молчал.

– А миноги?

– Миноги, брат, – это не рыба.