Я путешествовала с ними несколько месяцев. Некоторые лица были новыми, которых мы, подобрали по пути. Много лиц, погибших и затерявшихся в дикой местности. Но ни к одному из них я не привязана. Так что, возможно, я скоро пойду своим путем. Подозреваю, что мы даже можем закончить дракой.

Но, до тех пор, я буду подыгрывать, чувствуя, как между нами растет напряжение.

За считанные минуты мы собрались.

Лямки моего рюкзака врезаются в плечи, тянут вниз вес моего спального мешка и бутылок с водой, которые я засунула внутрь него. Я поправляю ремни, прежде чем подойти к входной двери магазина.

Петр стоит там, держась за ручку двери, ждет. Мы все погружаемся в полную тишину. Холодок сворачивается глубоко в моем животе. Когда тишина становится густой, я действительно чувствую темноту вокруг нас.

Один за другим гаснут фонари, и я внезапно чувствую, что задыхаюсь. Слишком рано двигаться дальше, слишком рано возвращаться туда, в опасности этого нового мира.

Но, сейчас, уже поздно спорить об этом. Петр втыкает отвертку в клин двери и взламывает замок до тех пор, пока он не откроется. И он замирает. Мы все замираем.

Тишина окутывает нас, пока мы, затаив дыхание, ждем, ждем, когда другая группа устроит нам засаду, ждем криков темных морков, готовых сжечь нас дотла и пыли. Но ничего не происходит. Тишина становится оглушительной.

Удовлетворенный тем, что снаружи никого нет, Петр медленно открывает дверь. Ее скрип пронзает тишину. Холодный воздух снаружи бьет нас, сильно, как удар в лицо. Я чувствую, как мои поры мгновенно сжимаются, а плечи сутулятся, готовясь к прогулке на улице. Должно быть похолодало.

Забавная вещь – времена года. Они у нас все еще есть. Мы не можем видеть солнце, звезды или луну, но они все еще там, за пределами темноты. Солнце все еще каким-то образом проникает в атмосферу нашей планеты. Когда мы были в Брянске, я клянусь, что с меня сошло около трех литров пота.

Сейчас, в воздухе прохладно, как ранние обещания снега и льда. Мне не нравится много путешествовать по снегу или в дождь.

И без этого, достаточно сложно оставаться вместе. Иногда мы даже обвязываем веревки вокруг талии, все связаны друг с другом, чтобы не сбиться с пути. Конечно, это было после того, как мы потеряли троих в Брянском лесу.

Мы выходим в темноту снаружи. Я чувствую, как рука сжимает мое запястье. Я вздрагиваю. Это Алена, и поскольку у нее есть фонарь, я решаю позволить ей присоединиться ко мне.

В парах мы все расходимся в разные стороны. Звуки наших шагов, когда-то слитые вместе, смягчаются во что-то далекое, когда мы направляемся к разным зданиям.

Мягкий свет фонаря Алены отбрасывает желтые тона на камни и вскоре слабо освещает фасад дома со скатной черепичной крышей.

Железные ворота висят на петлях. Я крадусь по тропинке вслед за Аленой, следуя за ее светом к толстой двери из черного дерева. Она пробует ручку. Она щелкает, открывая дверь, затем она толкает ее до конца. Как я и ожидала, нас встречает чернота. Внутри так же темно, как и снаружи.

Мы стараемся ступать осторожно, когда пробираемся в дом. Насколько нам известно, в одной из комнат, отходящих от главного коридора, могут скрываться выжившие. Никто из нас не хочет, чтобы нас загнали в угол или ограбили.

Я держусь рядом с Аленой, когда она поворачивает налево, в ближайшую к нам комнату. Дверь открыта. Внутри фонарь слабо освещает помещение, похожее на гостиную, с плазменным телевизором, собирающим пыль у окон. Шторы задернуты, скрывая с улицы наш слабый свет.

Алена подходит к открытой двери у камина. Она заглядывает в щель, поднимая фонарь, чтобы осветить темноту.