В рваную дыру, пробитую Топтуном, лавой повалили комарики, между которыми мелькали зелёные лица оживших мертвецов, одними из последних появляющихся на любой званой вечеринке людоедского чревоугодия. Трупы, вернувшиеся с того света, восставшие из могил, по определению – не очень сообразительные, медлительные в плане выбора правильного направления охоты, в схватках же с людьми не знали, что такое отступление, усталость, – дрались до конца, – своего или человеческого. Причём при виде двуногой добычи, мелькающей впереди, дразнящей запахами своих свежих мозгов, с них слетала внешняя маскировка дремотной неповоротливости, они становились беспощадными, чертовски быстрыми (хоть и плохо координированными) преследователями.

Сверху в пролом поползли многорукие безглазые фурии со сложенными на лопатках кожистыми крыльями летучих мышей. Дружина, собравшись в строй коробочки, в центре которой укрыли раненного юнгу, яростно отстреливаясь, отошла в дальний конец, туда, где пряталась сторожка кладовщиков – гипсокартонный кубик с одним единственным окном, забранным решёткой.

Обвалились перекрытия крыши, взломали запоры дверей цеха, впустив на склад новые порции нелюдей. Оглушающе забрехали дробовики: патроны у парней заканчивались, раз они, изменив проверенным и самым эффективным в условиях боя с упырями штурмовым винтовкам, взялись за помповые ружья – убойное на коротких дистанциях, но, увы, неточное оружие.

Тех тварей, которые появились со стороны фабрики, вёл рогатый демон с красной, засохшей панцирем перезрелого граната кожей. Лик, переходящий в рыло, пасть, где пила вылезающих из коричневых дёсен зазубренных костей играла роль зубов, волчьи ноги, шестисутавные руки, будто бамбуковые стволы. Воплощение злости, нетерпения, боли. Демон без имени. Никто из дружины раньше с таким не сталкивался.

Отступление не перешло в сумбур панического бегства благодаря близкому расположению каморки. Комок людских тел мягким ядром залетел в дверь, Дзенга, махнув топором (личным оружием каждого воина из их банды) по хоботу самого прыткого упыря, успел закрыть ее, подперев кулером. Не так мала каморка оказалась внутри, как чудилось дружине снаружи. Домик только обили листами гипсокартона, закрыв убогую грубость строительных, довольно толстых, железобетонных блоков. Из такого ДОТА их не скоро выкурят.

Самое слабое место каморки – железную дверь, укрепили тем, что попалось под руки – палками, столом, кирпичами и прочим строительным мусором, присутствующим там в непонятном избытке. Выгибаясь от натуги, дверь держалась. Крепко сработали каморку, ничего не скажешь. Невольно возникал вопрос – зачем? Но такими пустяками дружинники, избегшие стать пищей демонов, голову себе не забивали. Довольно просторное помещение для офиса кладовщиков, вот только впечатление о комфорте свободного пространства портило неимоверное количество разного хлама. Сюда много чего стащили, как казалось – со всех концов фабрики.

Пока нелёгкая не принесла к ним в гости Топтуна, люди могли немного расслабиться. Красный демон не мог разрушить бетонную преграду. Всё на что его хватало – это реветь авиационной турбиной, пробегая мимо зарешеченного окошка. Перед окном надолго никто не задерживался, кроме зомби – этим тухлекам был по хрену мороз: пока их не расчленяли пули, они бросались на решётки, обламывая об них зубы и ногти. Булькающие стоны из истлевших глоток – перекошенные в пляске смерти лица то приближались, то, отогнанные выстрелами, удалялись.

Юнга, потерявший дар речи, а вместе с ним и нормальную краску щёк, лежал у стены, остальные дружинники тяжело дышали, жадно хватая спертый воздух по-рыбьи округлившимися ртами. Дзенга не спешил отдыхать вместе со всеми, он, прежде всего, осмотрел укрывший их теремок. Ничего примечательного – доски, кучки битого стекла лабораторной посуды, реторты, стояки, папки бумаги, мониторы, системные блоки, снова доски, тумба ксерокса мастодонта, а в левом углу, за шкафом открытого несгораемого шкафа – несколько дюжин картонных коробок с маркировкой из разноцветных завитков вихря, от которого по всей длине коробки тянулись кислотно-алые очень яркие буквы, складывающиеся в название того, что томилось внутри картонной тюрьмы – "Стрим". Любопытство – прекрасная черта человека, сколько миллионов от него пострадало, став калеками, уродами, а порой и трупами. Правда, всё-таки иногда любопытство помогало человечеству выжить, пожертвовав отдельными не в меру деятельными особями.