Я не участвовала в обсуждениях. Меня поставили перед фактом: мы переезжаем в Росстань. Айлатру, на человеческий манер, но это название даже по ту сторону океана сейчас не используют. И Холлоу-Руж здесь называют Тихая Заводь. Это даже не прямой перевод, просто у оборотней все куда проще.

Выпускной накрылся, мы уехали раньше.

Еще бы! На новом месте мы получили свой дом с садом и браслеты как знак особого статуса. Даттон сразу же был зачислен в команду, притом не каким-нибудь запасным, а вторым защитником. Его без экзаменов взяли в местный университет, даже назначили стипендию, хотя при сумме его контракта это было просто смешно. Сомневаюсь, что он хотя бы знает, какой специальности учится. Папа получил работу в местном спортивном комитете, ради него открыли совершенно ненужную должность. Теперь он жутко важный. По крайней мере, считает себя таковым. Ну а я… по-прежнему я. И пока еще не определилась со своим местом в новой жизни.

…Закончив в душе, я высушила волосы, влезла в черный комплект из облегающих штанов в спортивном стиле и чуть более свободной кофты, испытала странное отторжение при взгляде на обувь, но все же выбрала белоснежные кроссовки. После завтрака мои связные планы на день заканчивались, так что я решила не торопиться и подождать, пока Даттон уедет.

Но сегодня в его унылом ежедневном маршруте появился один незапланированный пункт.

Дверь в мою комнату распахнулась одновременно с тем, как я вышла из ванной, на ходу поправляя растрепанный пучок.

– Надо привыкать пользоваться замком, раз уж он теперь у меня есть, – заметила тоскливо, обозревая высокую фигуру брата в проеме.

Его лицо исказила гримаса ярости.

– У тебя совсем с мозгами плохо?

– Ай!

Я только вскрикнула, когда он швырнул меня к стене. От неожиданности, не от боли. Хотя вцепившиеся в плечи пальцы точно не доставляли приятных ощущений.

– Гусеница безмозглая! – рявкнул мне в лицо брат, обдавая прохладным свежим дыханием. – Ты хоть представляешь, сколько я работал, чтобы получить этот контракт?

Смутно.

– Пусти меня!

– Лучше я тебя придушу, чтобы под ногами не путалась.

– Ты не можешь, – протянула сладко. – Если опоздаешь на тренировку, Краон тебя убьет.

Еле заметное движение губ. Кажется, он умеет ругаться.

На лестнице застучали каблуки.

– Даттон! – первым вмешался папа, хотя шел за маминой спиной. – Отпусти сестру! Сейчас же.

– Что она сделала? – Мама питала меньше иллюзий на мой счет.

А вот Даттон всегда был послушным сыном и требование родителей выполнил немедленно.

– Наврала каким-то придуркам, что я нарушаю режим и ворую ее шмотки, чтобы самому носить. – Брат обжег меня обвиняющим взглядом.

– Я пошутила. – Не то чтобы это меня оправдывало.

Теперь они все смотрели с обвинением. Даже домработница, заглянувшая на звуки ругани.

– Самина Мирастани, ты в своем уме? – пока больше испуганно, чем зло, зашипела мама.

– Это уже появилось в фан-сообществах. Уверен, к вечеру будет и в газетах, – продолжал страдать мой популярный брат. – Краон меня точно прикончит!

Папа пробормотал что-то о взрослых детях и срочно отправился кому-то звонить.

– Кто же думал, что они воспримут это серьезно? – неловко пожала плечами я. – Очевидно, твои фанаты правда полные придурки.

– Может, тот, кто пробовал думать хотя бы раз в жизни? – Брат снова дернулся в мою сторону, но мама его остановила:

– Даттон, иди. Твой тренер ненавидит опоздания.

– И своих подопечных. И солнце. И, кажется, жизнь в целом, – не удержалась я.

– А ты наказана. – Мама проводила взглядом своего идеального сына, только после этого переключила внимание на менее удачный экземпляр. – Цветы у крыльца на тебе. Я объясню, что надо делать.