Альбиноса, впрочем, это не впечатлило. После Узника – решительно нет.

– Не помешали, допустим. Но – помогли бы? Что бы ты предпринял?.. О, угадаю – ровным счетом ничего. Коэффициент полезной, или, на худой конец, осмысленной деятельности – ноль. Потому что предпринять ты ничего и не мог.

Ликантроп открыл рот, помедлил, и зашел по-другому:

– Ты даже ничего не сказал, я уверен, Вольфгару. Вот почему ты задавал парням, сторожащим Лапу, дурацкие вопросы! Что мешало тебе прямо им сказать, чего бояться, и кого ждать?!. Это мои братья, и они в опасности – прямо сейчас!..

– Ну а что ОНИ-ТО могли, или могут предпринять, узнай последний оборотень в Стае о ящере-вампире? Охранять Лапу лучше?.. Брось ты. Они бы только суетились, совершая понапрасну много лишних движений. Я, к твоему сведению, имел веские причины, чтобы не болтать языком. Приказы и директивы начальства, к примеру, – уполномоченно заметил Лео. – И потом, я анти-уверен в том, что опасность грозит твоим сородичам сейчас, или в скором будущем. Если монстр и… его хозяин не забрали Лапу сразу после Черепа, у них есть резон для того, чтобы ждать. Впрочем, они в себе уверены.

– О, ну конечно, – фыркнул вервольф, но, поразмыслив, пререкаться с изворотливым вампиром не стал. Еще раз оглядел чердак и спросил: – Что-то стащили?..

– Вроде бы нет. – Краулер задумчиво двинулся к стулу, на спинке которого как-то неправильно висел «Armani». – Завтра первым же делом проверю комнаты.

Зевнув, он поправил костюм, и понял, что придавало пиджаку такую нелепую форму. Альбинос достал комикс, и, продолжая зевать, пролистал. Что было в этой пестрой книжице такого особенного?.. Ею дорожил Ригер, а Кридус и вовсе был готов совершить массовые жертвоприношения своих же подчиненных, чтобы заполучить раритет… Возможно, на ее страницах, усеянных вульгарными рисунками, и впрямь скрывался ответ?.. Но Лео не знал даже вопроса, и, кроме того, был не столь наивен, чтобы верить такой форме искусства.

– А что, если они сюда снова припрутся?.. – спросил Рип.

– Не припрутся. – Краулер отложил комикс, подошел к гробу и начал укладываться. – Они хотели показать мне… НАМ, что им известно о нас, и что они интересуются нами, как мы интересуемся ими. Однако, в отличие от нас, им известно, где мы обитаем, и, мол, они способны расправиться с нами в любой момент. Но ты не тревожься, напарник. Если бы они хотели расправиться с нами сегодня же, то дождались бы, пока мы вернемся, а не оставляли в известке следы исчезнувших зверей. И – набросились на нас у самых дверей.

От вампира не укрылось, как байкер украдкой огляделся.

– Но сегодня, думаю, нам пока ничего не грозит. Можешь идти спать, напарник.

– Ты не против, если я посижу, почитаю?.. – Дизель охватил широким жестом стул и комикс.

– Да на здоровье.

Альбинос улегся и задвинул крышку. Ликантроп изумленно слушал, как щелкают замки.

– Спокойного дня, напарник, – глухо донеслось из гроба.

– И тебе того же, – буркнул Риппер.

Ворочаясь на гладком, словно масло, атласе, Лео терзался событиями уходящей ночи. У него из головы не выходило предостережение Цепеша о том, будто он, юный собеседник, чего-то не видел. Краулер действительно ничего экстраординарного не замечал, и, более того, не понимал, куда вообще следует смотреть. И, собственно, каким образом его гордыня препятствует зрению?.. В большей, или еще большей степени она присуща любому, кто, как ему казалось, прикоснулся к таинству вечной жизни.[3] Загадки, загадки…

Так ничего и не решив, альбинос отложил эту проблему в дальний и забитый ящик, ограничившись тем, что граф нарочно морочил ему голову. У старых злодеев-аристократов, сидящих в темнице, имелась особенность: они напускали на себя устало-таинственный вид, и изъяснялись путано и туманно даже тогда, когда у них спрашивали, который нынче час. Тем паче, когда вопрошал молодой и растерянный следователь, ведущий поиски украденного артефакта.