Были здесь и картины, и гобелены, и вышивки, и даже огромный аквариум от пола до потолка — длиной метров в десять! В нем плавали, кружились, играли друг с другом разноцветные рыбки.

— Это недавно поставили, — сказал Трей, когда они с Софией проходили мимо. — Агата любит аквариумы. И в детской есть, потом увидишь. Так… дошли до покоев императрицы.

София покосилась направо — там, рядом с двустворчатыми деревянными дверьми, чуть менее резными, чем окружающие их стены, стояли два охранника в красных мундирах.

«Значит, вот здесь живет его жена…»

— А… какие у нее отношения с детьми, не знаешь?

— С детьми — хорошие.

Трей сразу замолчал, и София, удивившись, заметила:

— Ты так говоришь, как будто с кем-то плохие.

— В этом есть доля истины, — сопровождающий кивнул и понизил голос. — Пожалуй, стоит тебя предупредить… У ее величества сложный, очень сложный характер. Нет, конечно, император у нас тоже не сахарный, но… Его величество — справедливый человек. Достаточно хорошо выполнять свою работу, и он тебе слова дурного не скажет. Императрица же — наоборот, будет придираться без всякого повода к мелочам.

София понимающе кивнула. Она встречала таких особ среди аристократок и знала, что подобным поведением чаще всего страдают не слишком счастливые женщины. Конечно, императрица наверняка не любит нетитулованных магов и простых людей, но в основе истерик явно лежит неудовлетворенность собственной жизнью.

— Кроме того, она…

— Ревнива? — София улыбнулась, вспомнив слова управляющего, и Трей хмыкнул.

— А, Бруно уже просветил. Мы это всем осторожно говорим, иначе могут быть неприятности. При ней не вздумай улыбаться его величеству — всю кровь потом выпьет. И вообще аккуратнее. Через пару дней заметишь, что все личные слуги императора — либо мужчины, либо пожилые женщины. Молодые у него надолго не задерживаются. Ему-то без разницы, кто комнаты убирает, а ее величеству не все равно. Ты молодая и…

— Я же не служанка императора, — нахмурилась София. — Я — аньян их общих детей.

— Поверь мне, — вздохнул Трей, а потом сказал нечто, от чего ее сердце замерло в испуганном воодушевлении. — Императора ты будешь видеть чаще, чем любая из его служанок.

За покоями императрицы шли покои императора, за ними — детская, рядом с ней оказалась дверь в комнату Софии. Никаких охранников здесь не было — впрочем, двери в детскую находились неподалеку, и возле них традиционно стояли навытяжку двое стражников.

— Прикладывай браслет. — Трей кивнул на панель-ключ слева от дверной ручки. — И входи. А я удаляюсь. Через час за тобой зайдут, отведут к Агате и Александру. Ну… — Сопровождающий усмехнулся. — Если они, конечно, раньше сами до тебя не доберутся. Удачи, София.

— Спасибо! — Она кивнула, и когда мужчина, развернувшись, поспешил обратно, дотронувшись браслетом до панели, толкнула дверь.

Здесь ей понравилось сразу, гораздо больше, чем в коридоре. Во-первых, потому что здесь было окно — огромное, во всю стену, а за ним — такой вид на город с высоты птичьего полета, что София согласилась бы жить тут только из-за него, даже если бы в комнате не было никакой мебели.

Но мебель была. Из светлого, практически белого дерева. У левой стены — широкая кровать, застеленная голубым покрывалом, рядом тумбочка, большой гардероб, письменный стол, комод, над ним — зеркало в простой металлической раме. А с противоположной стороны находились узкая деревянная дверь и огромный камин высотой в человеческий рост, в котором горел огонь.

София подошла ближе, протянула руки к пламени. Оно не обжигало, но грело, бросая отблески на ее ладони и стены и добавляя и без того уютной комнате еще немного уюта.