Нянюшка поднесла малыша к матери, но продолжала держать на руках. Леди Гертруда бросила на ребенка довольно безразличный взгляд и резко бросила:

– Где доктор? Прунскваллер? Положи ребенка на кровать и отвори дверь! Быстрее!

Слэгг немедленно повиновалась распоряжению, и как только кормилица повернулась лицом к двери, герцогиня быстро наклонилась и заглянула младенцу в лицо. Крошечные глазки ребенка были уже сонными, а пламя свечей бросала на лысую головку причудливые тени.

– Хм, хм, – рассеянно проговорила мать. – Ну и что теперь прикажете с ним делать?

Хоть госпожа Слэгг и была умудренной жизнью нянькой – седовласой и морщинистой – она несколько иначе восприняла смысл услышанного:

– Он только что из бани. Мы его выкупали и насухо вытерли. Дай Бог здоровья будущему повелителю.

– Ага, понятно, – равнодушно ответила герцогиня.

Не найдя, что ответить, нянька подхватила ребенка на руки и стала убаюкивать его.

– А Прунскваллер-то куда подевался? – снова поинтересовалась леди Гертруда.

– А... он... он внизу, – затараторила старая женщина, указывая морщинистым пальцем на пол. – Думаю, он должен быть еще там. Собирался пить пунш... Наверное, еще не ушел... Да будет благословен наш красавчик. Ах ты, прелесть моя.

Несомненно, последние две фразы относились все-таки к ребенку, а не к доктору Прунскваллеру. Леди Гроун, приподнявшись на локте, сурово посмотрела в сторону двери и зычным голосом крикнула:

– Скваллер!

Громкий крик загрохотал в коридорах и галереях, спустился на этаж ниже и дошел-таки до сознания доктора, и в самом деле успевшего уже принять пару стаканчиков пунша. Тем не менее врач не потерял способности соображать – судя по громкости голоса, можно было догадаться, что ее сиятельство очень желают видеть его, и именно сейчас. Неопределенного цвета глаза лекаря, похожие на два кусочка студня, заметались по комнате и наконец остановились на потолке. Прунскваллер поправил очки. Поспешно залив в глотку из стакана остатки горячительного напитка, медик бросился из комнаты. Еще даже не переступив порога комнаты леди Гертруды, доктор начал в своей обычной манере, перемежая слова ничего не значащими «ха-ха»:

– Госпожа! Ха-ха, я услышал ваш голос внизу и решил, ха-ха, что...

– Опять напился? – спросила герцогиня нарочито сурово.

– Ха-ха, вы поразительно верно догадались, ха-ха. Сидел, думал о жизни, конечно, ха-ха, за стаканчиком горячительного... И, ха-ха, услышал вдруг...

– Что услышал? – с легким раздражением перебила леди Гертруда.

– Да голос ваш, голос, – залепетал доктор, пьяно поводя глазами по сторонам. – Как только услышал, ха-ха, сразу и кинулся, коли желали меня видеть, ха-ха, так мы рады...

Герцогиня несколько мгновений смотрела на разболтавшегося эскулапа тяжелым взглядом, а потом снова откинулась на подушки.

Нянюшка Слэгг, мрачно смотря по сторонам, продолжала убаюкивать ребенка.

Между тем сам доктор, подойдя к столу, принялся рассеянно водить длинным указательным пальцем правой руки по кучке застывшего воска, при этом на его лице играла довольно неприятная улыбка.

– Я позвала тебя, Прунскваллер, – наконец заговорила герцогиня, тщательно подбирая каждое слово, – чтобы сказать – завтра я, скорее всего, окончательно встану на ноги...

– Ха-ха, сударыня, ха-ха, хи-хи, как вы изволили сказать? Завтра, ха-ха?

– Завтра, завтра, – хмуро подтвердила герцогиня, – а почему бы нет?

– Вообще-то, с точки зрения специалиста... – тут врач замялся.

– А почему нет? – холодно с нажимом повторила леди Гертруда.

– Ха-ха, я бы сказал, что очень необычно, хо-хо, странно и непонятно. Я бы хотел знать, почему все-таки так рано, хах-ха?