Небольшое число судов, построенных или реконструированных из гнилого дерева, в том числе парусный фрегат «Перваз-бахри», а в прошлом – героический фрегат Императорского черноморского флота «Фаворит», имел в своих боках много подобного леса. Быстро прогнивая и будучи изначально трухой, «Перваз-бахри» имел высокую вероятность даже при умеренном шторме оказаться на дне морском. Водоизмещение судна составляло тысячу восемьсот сорок тонн, почти сорок шесть метров в длину и тринадцать – вширь, а осадка – до шести метров. Экипаж фрегата составлял четыреста сорок три человека. Вооружение состояло из двадцати двух 24-фунтовых медных пушек и четырёх 1-пудовых медных «единорогов» на деке, двадцати 18-фунтовых медных пушек и четырёх 7-фунтовых медных пушек на шканцах и баке. При этом 24- и 18-фунтовые медные пушки были взяты из осадной артиллерии, а 7-фунтовые – были турецкими. В настоящем времени «Перваз-бахри», а в несколько отдалённом прошлом парусный фрегат «Фаворит» и линейный корабль «Императрица Мария» совершили невозможное в ходе крупного последнего сражения. Турки потеряли семь фрегатов, три корвета, пароход и четыре транспорта. Из четырёх тысяч пятисот человек, составлявших экипаж турецкой эскадры, погибло три тысячи. Много турок было взято в плен, в том числе и командующий эскадрой Осман-паша. Эскадра русского главнокомандующего Нахимова не потеряла ни одного корабля, но дальнейшее участие англо-французского флота, вышедшего в Чёрное море в поддержку турецкому, изменило победное положение русского флота, отправив «Императрицу Марию» на морское дно, а «Фаворита» сделав пленённым судном.

В попытке спасти свои жизни и поскорее убраться с вражеской территории турки наспех залатали «Фаворита», дав ему новое имя – «Перваз-бахри», в переводе означающее «Владыка морей», что совершенно не соответствовало нынешнему состоянию корабля.

Именно на это опасение турков Щербатский возлагал большие надежды, размышляя о последующем побеге.

Планируя поторопить неминуемую катастрофу и обернуть её последствия в свою пользу, пленённый Щербатский решил непременно потопить «Перваз-бахри», и будь что будет…

Проведя почти год в турецком плену, он никак не мог понять, почему до сих пор оставался в живых. Теперь в этом мужчине было сложно узнать князя Вольфганга Щербатского, штаб-офицера, майора Русской армии, и уж тем более этот мужчина был далёк от покорителя дамских сердец, наречённого прелестницами высшего света «Титулованным Соловьём». Тяжёлая болезнь, голод и многочисленные лишения изменили его до неузнаваемости. Когда-то крепкий и статный с классическими чертами лица, казалось, высеченный из дорогого мрамора, сейчас он был похож на живой скелет. Вместо светлых, как колосья спелой пшеницы, и слегка вьющихся на концах волос во все стороны торчала косматая шевелюра неопределённого цвета. Измождённое лицо почти полностью закрывала грязная борода. А когда-то льдисто-голубые озёра глаз выцвели от нещадно палящего солнца, став бледными, почти прозрачными. Даже родная мать, будь она жива, едва ли признала бы сейчас в этом мужчине своего сына.

Щербатский до боли сжал зубы, пытаясь справиться с накатившим приступом отчаяния и безудержной тоски. Он был одним из лучших представителей русского офицерства, и не было причин усомниться в его самоотверженности, чести и отваге.

За этот, казалось, нескончаемый год плена Щербатский предпринимал множество попыток побега, но все они были тщетны. В крайнюю из шести своих попыток Щербатский, чуть не захлебнувшись в топкой грязи вместе с краденым конём, уже был готов попрощаться с жизнью. Но к своему счастью или на свою беду, ему не удалось далеко уйти от лагеря. Обнаружив уже по горло в гниющей трясине Щербатского, турки вытащили его полуживого верёвками. Коня не удалось спасти из засасывающей грязевой смертельной трясины. Коня Омира-паши.