– Как же, догонишь! Этот гаденыш оказался на редкость пронырлив. Пока его подружка строила глазки гвардейцам, этот негодяй ухитрился продырявить обе наши лодки. В целости только маленький ялик.

– Я поплыву на нем! – закричал Антиной. – Он не уйдет от меня!

– Как же, не уйдет! – усмехнулся Теренций.

– А где Исфаил? – поинтересовался Луций.

Претор уже успокоился и по привычке принялся обмахиваться цветком.

– Этого задержали, – не без удовольствия доложил Теренций. – Парень он оказался смирный. Брошенный Антиархом, принялся плакать.

– Вы хотя бы связали его?

– А то как же! – хмыкнул Теренций. – Обыскали, связали и прикрутили к борту.

В этот момент со стороны берега донесся звук боевой трубы, следом посыпались отрывистые команды «сбросить трап», «принять на борт» и – неожиданно! – невероятной силы звериный рык.

Антиной обрадовался:

– Я же говорил! Я принес весть.

Договорить он не успел. Створки правой и левой двери, ведущие в зал, распахнулись, и через левый вход в комнату, стараясь вырваться и освободиться от ошейника, вбежал громадный лев. Трое мужчин в охотничьих нарядах держали его на привязи. Вслед за хищником через правый вход в зал вошел высокий бородатый мужчина в кожаном жилете, на который был наброшен плащ, стянутый застежкой под правым плечом, и в боевой, тоже кожаной, с нашитыми медными бляхами юбке.

Он с ходу поинтересовался:

– Что здесь происходит? Кого ловим?

Антиной бросился к нему:

– Повелитель, здесь только что был Сацердата! Он выдает себя за фокусника.

– Сацердата-а-а-а?! Вот это новость! – недобро усмехнулся Адриан и перевел взгляд на своего раба Мацеста, вбежавшего через левый вход. – Взять преступника и посадить на цепь!

Мацест ответил:

– Я как раз пришел доложить, что какой-то негодяй поспешно отплыл, государь. Я потребовал объяснений, но он даже не выслушал меня – спрыгнул в лодку и схватился за весла. С ним были двое – какой-то подозрительный мальчишка и девица.

– Тогда догнать!!

– Не на чем, государь, – с виноватым видом доложил Теренций.

– Не понял? – с угрожающим видом выговорил император.

Луций решил поддержать центуриона:

– Обе наши лодки – большая, для парадных выездов, и малая, для прогулок, – испорчены.

Адриан сбросил плащ и подозвал Теренция поближе.

Антиной, стараясь остаться незамеченным, пробрался к выходу и выскочил на палубу. Вслед за ним через противоположный выход зал покинул Мацест.

– Как же ты, центурион, охраняешь императрицу? Как этот негодяй получил доступ в ее личные покои?!

– Это по моей вине! – ответила Сабина.

– И по моей тоже! – подхватил Луций.

– Я тоже прошляпил, – сознался центурион. – Надо было держать его на привязи…

– Теперь поздно вздыхать, – прервал его император. – Немедленно отыскать переправочное средство, отправить людей на противоположный берег, перекрыть все дороги, ведущие из Хмуна. Утром устроим облаву.

Теренций торопливо покинул зал.

Император, не переводя дыхание, похвалился плененным зверем:

– Что, хорош?! Ему еще года нет, а как он ужасен и свиреп. Я постараюсь приручить его. Он будет послушен мне, как мой пес Верный!

– Это невозможно, государь! – заявил вошедший вслед за императором Артемион. – В таком возрасте дикого зверя нельзя отучить от природной жестокости. Как утверждают знатоки, приручить дикого зверя – невероятно трудная задача. Философы настаивают, что в таком возрасте ему уже невозможно доказать, что жить страстями – самая худшая участь, которая может ожидать живое существо, тем более обладающее зачатками разума. Если бы взяться за него в молочном возрасте…

Артемион с интересом глянул на льва и даже попытался погладить его по намечавшейся к росту гриве.