Как раз в тот момент, когда я уверилась, что совершила большую ошибку и уже собралась бежать назад с горы вместе со своей сумкой и умолять миссис Боливер взять меня обратно, до меня донёсся звук многочисленных отпираемых замков и отодвигающихся засовов, и в углу больших дверей открылась дверца поменьше. В темноте за ней повис зажжённый канделябр, бросающий свет на держащую его бледную пухлую руку.

– О! – сказал голос, по-видимому принадлежащий тому же существу, что и рука. – О, это вы! Входите, входите, быстрее!

Я с облегчением нырнула во тьму, и как только глаза привыкли к ней, увидела, что канделябр держит горничная. «Как и я!» – подумала я и сразу же вздохнула свободнее. Я улыбнулась ей, она в ответ улыбнулась и сделала реверанс. Раньше мне никто не делал реверанс. Не желая показаться грубиянкой, я тоже сделала реверанс. Горничная только хихикнула, но тут из теней выступил кто-то ещё и ткнул её в плечо. Это оказался очень высокий мальчик в чёрной форме с крестом, который делал её похожим на нечто среднее между формой солдата и облачением лакея.

– Миннифер! – зло прошипел он. – Тебе что, семь лет?!

– Всё в порядке, – сказала я, разглядывая их обоих. У мальчика были отрешённый вид и тёмные брови. Миннифер была низенькая и пухленькая, с маленькими блестящими глазами и каштановыми волосами, собранными в аккуратный узел.

– Мы очень рады, что вы пришли, – сказала Миннифер. – Надеемся, вам здесь понравится.

– Очень надеемся, – сказал мальчик очень вежливым и очень тихим голосом.

– Я Миннифер, – сказала девушка. – А это Брэм. – Она снова сделала реверанс, а Брэм поклонился, и оба вдруг напомнили мне деревянных марионеток в опрятных чёрных костюмах.

– Очень приятно с вами познакомиться, – сказала я, пожав им руки. – Я Зита.

Мне было интересно, когда я смогу познакомиться со своей семьёй. Конечно, больше всего мне хотелось увидеть родителей, но и на других родственников я тоже хотела посмотреть. У меня есть тёти, дяди и двадцать семь двоюродных братьев и сестёр разного возраста? Я на это надеялась. Но в доме было очень тихо…

Брэм и Миннифер продолжали скованно улыбаться, словно не знали, что со мной делать.

– Она, наверное, хочет есть, – краем рта прошептал Брэм. – У нас что-то оставалось после ужина.

– Или она хочет принять ванну, – сказала Миннифер, окинув меня взглядом. – Вы шли от самого Хакендена?

– Наверное, глядя на меня, можно так подумать, – сказала я, уже в который раз за этот вечер поправляя шляпу. – Но нет – я только поднялась на гору.

– Миннифер, – сказал Брэм, качая головой, – ты практически сказала, что она грязная.

– Я этого не говорила! Я предложила ей принять ванну! Это вежливость.

– Она просто редко думает головой, – сказал мне Брэм.

– А Брэм думает столько, что иногда забывает, как дышать, – сказала Миннифер. – На самом деле, как только вы узнаете нас поближе, то скоро поймёте, что мы все несносные. А теперь – как насчёт еды и ванны, а потом…

Я с нежностью смотрела на них обоих, как вдруг на площадке лестницы раздался ещё один голос. К нам спускался шар света от керосиновой лампы, и я только теперь увидела, в каком огромном зале мы стоим. Мраморный пол был поделён на чёрно-белые квадраты, как шашечная доска. С потолка свисала люстра в виде стаи ворон, нападающих на змею. По стенам висели выцветшие гобелены, на которых отряды мужчин и женщин в чёрных плащах и остроносых ботинках строем шли через леса и переходили вброд реки. А на площадке лестницы стояла женщина, в руке она держала лампу, и свет падал ей на лицо. Она была очень-очень бледна. На пальцах у неё сверкали многочисленные драгоценные камни, и руки походили на какие-то длинные отростки разноцветных грибов. Её золотисто-каштановые волосы были завиты в блестящие кудри, а глядя на её платье из синего шёлка, тёмное и пышное, я сразу подумала о бурунах на вечерней реке. Я не могла сказать, сколько ей лет – ничто в ней не намекало на её возраст, и это сбивало с толку, – и пока она стояла на площадке, грациозно опершись рукой на перила, я подумала, что она очень похожа на изящную кошку.