– Кто там?

– Простите, вы были понятыми в деле о смерти вашей соседки? – как можно вежливее, поинтересовалась я.

Дверь приоткрылась, и я увидела худощавую женщину лет сорока пяти, одетую в домашний халат.

– Да, мы с мужем были, – чуть испуганно подтвердила она, оглядывая меня. – А что… Что еще нужно?

– Мне просто нужно поговорить с вами о Дине, выяснить ряд деталей, – деловым тоном поведала я, и дверь открылась шире.

– Проходите, – пригласила женщина. – Только мужа сейчас нет. Или он вам не нужен?

– Может быть, мы и без него обойдемся, – разуваясь, ответила я и прошла в комнату.

Кресел в этом доме не было, и мы с женщиной, которая представилась как Ольга Тимофеевна, расположились на диване. Она смотрела на меня вопросительно, с готовностью во взгляде, и я начала с того, что попросила вспомнить подробности того злополучного дня, когда Дины не стало.

– Да ничего особенного в тот день не было, – заговорила женщина, поминутно поправляя жиденькие волосы. – Мы даже и не слышали ничего, не знали, дома ли Дина вообще. Тихо у нее было. Потом уже шаги на лестнице услыхали и голоса громкие – это «Скорая» приехала. Они звонили-звонили, но им никто не открыл, и они позвонили к нам. А мы… что мы могли сделать? У нас ключей от ее квартиры нет, мы так врачам сразу и сказали. Они плечами пожали и говорят – делать нечего, придется дверь ломать. Я сначала вообще-то против была… ну, чтобы дверь-то ломать, а потом, как в квартиру зашли…

Женщина замолчала, покачав головой, и нахмурилась. Видно, перед ее глазами встала увиденная двадцать третьего марта картина.

– Ольга Тимофеевна, – поторопила я ее. – Расскажите, пожалуйста, что же вы увидели?

– Она лежала на полу, Дина то есть, – тихо продолжала женщина. – Между коридором и комнатой, на боку. Мы в комнату и пройти-то не могли, на лестнице стояли, пока милиция на приехала, а потом уже в кухню нас провели.

– А саму комнату вы видели? Как она выглядела? Может быть, что-то указывало на то, что там кто-то был перед смертью Дины?

Эти вопросы, ответы на которые я могла получить из материалов дела, я задавала на тот случай, если оперативники сработали халтурно, не став тщательно фиксировать обстановку.

– Да нет, – растерялась соседка. – Как обычно, все было… Потом милиция там все осмотрела, все записала… Да я и не обращала внимания, чего там где лежит.

– Но вы бы заметили, скажем, если бы на столе оставались следы обеда или чаепития нескольких человек?

– Да, конечно, – кивнула Ольга Тимофеевна. – Но я не заметила, ничего такого там не было. Чашка одна там стояла. Да и таблетки эти… Ну, которых она наглоталась. И все. Чисто, пусто… У нее вообще обстановка небогатая. Брать нечего, если вы об этом, – красноречиво посмотрела она на меня.

Я вообще-то говорила не совсем об этом. Кстати, если бы у Дины и имелось «что брать», то есть что-то ценное, то Ольге Тимофеевне вряд ли было об этом известно. Я со слов Леры, клиентки своей, знала: Дина была девушкой скрытной, мало общавшейся с соседями.

– Значит, ничего подозрительного вы не заметили… – уточнила я, и Ольга Тимофеевна согласно кивнула.

– Хорошо, тогда постарайтесь, пожалуйста, охарактеризовать мне вашу соседку. Как она жила, кто к ней приходил… Вы же должны были это знать, хотя бы поверхностно?

– В общем-то, она тихо жила, – подумав, пожала плечами женщина. – С соседями только «здрасьте» да «до свидания», и все. У меня дочка, считай, ей ровесница, так они и не дружили совсем. Скромная она была, незаметная. Добрая, можно сказать. Только… Чересчур уж мягкотелая.

– Это в каком смысле? – заинтересовалась я.