– Там сейчас мой брательник с семьёй живёт, – объяснила всё Злата. – Он училище закончил, его на Север распределили, а сейчас у него отпуск. Володька уедет – мы вселимся. Хата папина! – возбуждённо сверкнула она глазами. – У меня папа – капраз! В отставке, потому что наш человек. Горячий он человек, прямой, взял и врезал правду-матку в лицо начальству! И главком папу убрал. А папа… Ну, не мог он без флота! Он же с детства в погонах! С юности! Приписал себе два года и сбежал на фронт! А вообще-то он цыган. Когда немцы табор расстреляли в войну, цыгане нескольких детей успели спрятать за камнями. Те всё видели, как их родных убивают. Папа и сейчас, как вспомнит… – Злата нахмурилась и передёрнула ртом. – В общем, эти дети пошли к своим. Через две линии фронта. Маленькие по дороге умерли, и дошли только трое. Папа – самый старший. Их в детский дом определили, но папа оттуда сбежал, воевал на Малой земле, а потом – училище. А когда его с флота выгнали, он запил.

– Бывает! – с пониманием кивнул Стас. Будучи сам человеком прямым и горячим, он проникся судьбой Златиного родителя, а Ксар отметил, с какой гордостью Злата говорит об отце.

– Мама терпела, терпела, а когда папа уснул в сквере у гастронома, сказала: «Всё, хватит! Уезжаем к тётке Лиде в село!». Это мамина сестра, тётка Лида, она сюда из Приднестровья перебралась, давно уже. Мы и переехали, сменили папе обстановку. Он при деле теперь, при коняге, воду на плантации возит, а мама бухгалтер, её главбухом в заводоуправление с руками оторвали.

– То есть, всё хорошо! – подытожил её рассказ Ксар. – Осталось вам поступить. За вас! – чокнулся он со Златой пустым стаканом.

– За Севастополь! – подняла свой почти пустой стакан Аня.

– Хорошо посидели! – вздохнул Стас, наблюдая, как хозяйки убирают со стола.

Ксаверий подобрал с пола его рюкзак, кинул на топчан и улёгся на него головой.

– Что-то стало холодать… – изрёк он, ни к кому не обращаясь.

– Не пора ли нам поддать? – подхватила со смешком Злата. – Не послать ли нам гонца на Ивана Голубца?

– А ты откуда знаешь? – удивился было Чапан, но тут же сам ответил себе: «А, ну да, ты же наша».

– Где эта улица, тот гастроном! – ностальгически пропел Ксар, и Геля, обдав его презрением, вышла, унося к уличному крану стопку грязной посуды.

– У нас, в принципе, есть маленькая деньга, – глядя сквозь ресницы в небо за дверью, сообщил Ксар. – Но очень маленькая. Бутафорская, вдобавок. Деньга будущего!

– Покажете? – заинтересовалась Аня.

– Запросто!

Стас извлек из кармана заветную пятёрку, разгладил и положил на стол.

– Клёво! – оценила купюру Злата. – Даже водные знаки есть!

– Это ж надо было кому-то стараться! – покачала головой Аня.

– Анька! – осенило Злату. – А у Саньки ничего тут не заначено?

– Ничего.

– Было б что заначено, они бы нашли! – прямо с порога поддела городских Геля. И, демонстративно повернувшись к старшим спиной, принялась убирать в шкафчик вымытые тарелки.

– Анька, а ты домой не смотаешься? – Злате явно хотелось продолжить праздник.

– Не смотаюсь! – как отрезала Аня. – Меня не поймут, если я ещё что-то возьму. Так что давай ты, подруга. Дядя Сеня поймёт и проникнется.

– И затребует всех к себе, – предрекла Злата. – А потом мама устроит ему корриду. Сначала тётка Лида, а потом мама!

– Хотелось бы познакомиться с твоим удивительным замечательным папой! –намекнул Ксаверий. Личность Златиного отца заинтриговала его. Морской офицер, прозябающий в селе конюхом! Воображение Ксара уже вовсю работало над образом этого человека.

– Папа – золото! – похвасталась Злата. – Меня в честь него Златой назвали. Мама так призналась папе в любви! Мама тоже замечательная и удивительная, а папа… Он удержу не знает. Может в горы нас потащить!