Стас вздохнул. Перед отъездом на кладбище он убавил звонок на телефоне, чтобы никто не разбудил маму. И пока Вика была в ванной, пару раз звонил домой. Мама не отвечала, значит спала и не слышала тихий звоночек. Стас очень надеялся, что она не проснётся до его прихода.

– Простите, – вежливый голосок, явно детский, вывел его из задумчивости. – Вы не подскажете, который час?

Стас взглянул на часы:

– Девятнадцать тридцать пять, – он повернул голову. С соседнего сидения на него с любопытством уставился черноглазый мальчишка лет двенадцати, прижимающий к себе коричневый портфель. Стас невольно улыбнулся:

– Что, со второй смены домой добираешься?

– Не-а, – покрутил головой мальчик. – Из музыкалки, решил на пианино научиться играть. Вы хоккеист Косогоров, да? Чемпион СССР?

– Ну да, – кивнул Стас. – А ты кто? А то неудобно как-то, ты меня знаешь, а я тебя нет.

Мальчик по-взрослому протянул руку:

– Саша Северинцев. Но меня все Севером называют. Мне нравится.

– Любишь хоккей, Север?

– Уважаю, – важно кивнул мальчик. – Автограф дадите?

– У тебя есть ручка и бумага?

– Обижаете! – мальчик вытащил из портфеля пенал, достал ручку. – Вот, а распишитесь здесь, – он достал нотную тетрадь и аккуратно вырвал из неё листочек.

Стас усмехнулся:

– Кем стать-то собираешься? Пианистом?

– Нет. Пианино мне необходимо для тренировки пальцев. Я буду доктором, – сверкнул глазами Саша. – Хирургом.

– Хорошая профессия. Нужная.

Стас пристроил листочек на окне и написал: "Будущему хирургу Александру Северинцеву от Стаса Косогорова". Поставил подпись и дату.

– Держи, – он отдал листок. – От всей души желаю тебе стать таким же хорошим доктором, как мой папа.

Саша кивнул, сдержанно улыбнулся, но тут автобус остановился и мальчик, хлопнув себя ладошкой по лбу, быстро покидал всё в портфель и заспешил на выход, на ходу выкрикивая:

– Спасибо! До свидания! Задайте финнам!

Наблюдая в окошко, как навстречу выпрыгнувшему из автобуса Саше шагнул высокий мужчина и, невзирая на сопротивление, принялся поправлять на мальчишке шарф, Стас вспомнил, как точно так же вырывался, когда его папа поправлял на нём шапку или обматывал горло шарфом. И вдруг до Стаса со всей ясностью дошло – папы больше нет. Вчера после игры он просто не хотел в это верить. Сегодня утром держал себя в руках, чтобы успокоить маму. Потом выпил – его сознание затуманилось, и он плакал как ребенок на коленях у Вики, больше по тому, что ему не сказали сразу, и он опоздал на похороны. А потом… Господи! Ослеплённый пронзительным наслаждением, сбитый с толку своей грубостью, и захваченный стремлением вернуть себе Вику во что бы то ни стало, он вообще чуть ли не забыл о смерти отца. А вот теперь… вся боль от потери навалилась на него с такой силой, что ему стало трудно дышать.

***

Вика дождалась, пока за Стасом захлопнется дверь, и поднялась с софы. Она так и не смогла заснуть, поэтому решила притвориться спящей, потому что опасалась – в ином случае Стас попытается ей опять что-то сказать, а она абсолютно не хотела сейчас его слушать.

Не потому, что ненавидела, не потому, что не простила, не потому, что разлюбила. Как раз наоборот. Не смотря на всё, что произошло, она сейчас очень остро понимала всю глубину своей любви к Стасу. Она его любит, даже после того, как он грубо овладел ею, спустя день после похорон собственного отца, и с этим уже ничего не поделаешь. Но помимо любви к Стасу у неё имелась и гордость, которая категорически не позволяла вести себя так, словно ничего не случилось. Стас хочет её вернуть – Вика даст ему шанс. Но ему придется постараться. Очень постараться! И не дай ему бог сделать хоть один неверный поступок или даже сказать хоть одно неправильное слово. В этом случае… Что будет в этом случае, Вика думать не хотела.