Возвращаться не спешу. Хоть и понимаю, что отделаться от Евсея Зарецкого в ближайшее время не удастся. Теперь я полностью в его власти, словно только что не компанию от него в дар получила, а добровольно отдалась в рабство. Получится ли из него выбраться без потерь – вот вопрос. Один год – срок немалый…

Удар в дверь и громкий голос миллиардера не дают окончательно скатиться в беспомощность и уныние.

– Дарья, поехали! Все готово, будем перевозить твою бабушку в частный медицинский центр. Там лучшие кардиохирурги и программа послеоперационной реабилитации.

– В принципе мои люди могут и без тебя обойтись, но думаю, пожилой женщине будет спокойнее, если ты сама обо всем расскажешь, – давлю на девчонку, которая прячется от меня в моей же уборной и трусливо не торопится покидать замкнутое помещение.

Сам не понимаю, почему этот факт так сильно меня раздражает, если учесть, что я вообще предпочитаю работать в одиночестве и тишине, чтобы ничто постороннее не отвлекало. Но вот гарант своего спокойствия и благополучия, как выяснилось, предпочитаю держать на виду. Честность, отпечатанная на лице и доказанная поступком, конечно, хорошо, а личный контроль – еще лучше. В той среде, в которой приходится вращаться, как-то быстро отучаешься доверять.

Вышедшая Дарья награждает меня едким взглядом. В нем смесь из раздражения, неприязни, надежды и благодарности. Убойный коктейль в сочетании с пронзительными, широко распахнутыми глазами. Так и тянет запихнуть девочку себе за спину и укрыть ото всех бед. Вот только мне совершенно незачем делать это. Каждый человек должен повзрослеть, закалиться и сделаться сильным. А уж как это будет происходить, решать только судьбе, и не мне ей перечить.

От собственной внезапной мягкости коробит. Поэтому бросаю резче, чем стоит:

– Шевелись!

Вижу, как вспыхивает очередной враждебный огонек и ловлю себя на дикой мысли, что мне нравится выбивать эту тихоню из проторенной колеи. Наблюдать за тем, как хорошую девочку обуревают совсем не хорошие чувства. И все-таки Дарья сдерживается.

Всю дорогу до больницы проводим в молчании. Я раскрываю ноутбук и погружаюсь в работу настолько глубоко, что даже не замечаю, чем занимается сидящая по правую руку девчонка. В отделении сперва решаю вопросы с бабушкой Дарьи, затем, пока они объясняются, собирают вещи и готовятся к переезду, заглядываю к своей. Алевтина Федоровна благосклонно кивает и дозволяет войти. Даже в обычной бесплатной палате на четверых моя бабушка смотрится императрицей. Царственная осанка, мудрый и даже слегка покровительственный взгляд, прекрасные манеры.

– Евсей, – приветствует она и строго смотрит. Как будто насквозь меня видит. В детстве я до дрожи боялся этого взгляда, особенно если было из-за чего. Благо сейчас я уже взрослый мужик и нарастил такую броню, какую никто не в состоянии пробить.

Но все же от бабушки выхожу выжатый, как лимон. Я, который выходил победителем из таких переговоров, что большинству даже и не снилось, добрый час распинаюсь перед дамой в преклонных летах и все равно не остаюсь полностью уверенным, что бабушка довольна. Алевтина Федоровна, конечно, делает вид, что полностью верит мне, даже в бумаги заглядывает для вида, но ее фраза, брошенная напоследок, что-то переворачивает в душе.

– Не в деньгах счастье, Евсей, – со вздохом качает она головой. А меня так и тянет добавить, что в их количестве. Стиснув зубы, молчу. Морщинистая рука, украшенная перстнями, ложится мне на бородатую щеку, возвращая в далекое детство. Туда, где высокие деревья казались недостижимой вершиной, а любовь и авторитет старших был путеводной звездой. – Единственное, чего я боюсь, что ты поймешь это слишком поздно, родной. Отец с дедом сделали из тебя того, кто ты есть, и ты замечательно справляешься на своем месте, я горжусь тобой. Но сейчас жалею, что мы с твоей матерью вложили в тебя недостаточно любви, больше заботясь об оценках, успеваемости и твоих достижениях. Все это хорошо для бездушного робота, и меньше всего я желаю тебе стать таковым, зациклившись лишь на одном.