Теория научного атеизма и теология – две противоположные мировоззренческие системы, истинность которых невозможно ни доказать, ни опровергнуть.(по залу пробежал шумок). С древнейших времен люди стремились найти ответы на два главных вопроса: «Что есть наша жизнь и что есть смерть? И есть ли кто-то или что-то, управляющее всем этим?» В пятнадцатом веке Николай Кузанский, размышляя о возможности познания созданного Богом мира, писал: «Все наши мудрейшие и святейшие ученые согласны между собой в утверждении, что видимые вещи суть доподлинно образы невидимых вещей и что Создатель наш может быть, видим и познаваем через создания, как в зеркале и в загадке».

Эта мысль согласуется с идеей Платона, что весь видимый, чувственный мир лишь слабое отражение истинной реальности и для человека открыть тайну своего существования и всего окружающего его мира невозможно в принципе. На современном уровне знаний мы имеем туже парадигму: находясь внутри какого-то объекта нельзя выяснить, кем и как он управляется, можно только накапливать факты, анализировать статистику и выявлять закономерности, и при этом никто не даст гарантий, что открытые законы будут работать всегда.

История развития человеческого знания показывает, что идеи после появления уже не исчезают, а воспроизводятся в различных вариациях в дальнейшем осмыслении реальности. Теории, так же, как царства растений и животных, или людские сообщества, растут, распространяя свое влияние на окружающий их мир, повторяя свою природу в самоподобных формах, но разных масштабах, аналогично фракталам. Так рост знаний о космосе привел к тому, что из астрологии выросла астрономия, но астрология продолжает существовать в тени своей официально признанной дочери, из знахарства появилась медицина, но наряду с ней существует, так называемые, альтернативные методы лечения и т.д. и т.п. Тоже относится к язычеству, из которого выросли три мировые религии.

Научные знания накапливались и развивались из практической деятельности и подтверждались ею же. Из абсолютизации этого вида познания появились материалистические мировоззренческие системы, которые отличаются прагматизмом и рационализмом. В тоже время совместная социальная и практическая деятельность не может происходить без разделения обязанностей и прав людей, участвующих в ней. Именно в этой сфере появляются проблемы, неразрешимые в рамках чистого практицизма или биологии, как это происходит в пчелином рое или в группе обезьян. Думаю, никто из вас не удивится, если скажу, что многие из присутствующих хотя бы раз в жизни обращались к «Высшим силам» с какой-нибудь просьбой. И это нормально, (по залу пробежал шумок) так как человек с незапамятных времен очеловечивает все, что его окружает с целью обезопасить себя от угрожающего потока запутанных явлений внешнего мира с одной стороны и испытывает постоянную тревогу от мучительного взаимодействия со своими сородичами с другой. Люди в большинстве своем становятся неврастениками из-за постоянного пребывания между Сциллой – остаться в одиночестве без защиты семьи, человеческого рода, племени, группы единомышленников и т.п. и Харибдой – столкнуться с подлостью и предательством близких или несправедливостью и беззаконием, царящими в обществе. Во все времена жизнь требует от человека постоянных усилий и постоянного напряжения. Терпение и уверенность любого человека имеют пределы, и временами каждый начинает испытывать нестерпимую жажду покоя. Колоссальный спрос на психологическую защиту и обретение спокойствия в разные времена удовлетворялся с помощью создания мифических существ, сказочных образов и различных верований, начиная от тотемов – защитников рода в виде животных, умерших родственников и заканчивая добрым Богочеловеком или абстрактным Богом, наказывающим за плохое поведение и поощряющим хорошее. И весь этот сонм божеств и суеверий продолжает жить и участвовать в нашем с вами существовании как на уровне бессознательных импульсов психики каждого человека, так и на уровне осмысленного использования архаических способов мышления, как отдельными индивидами, так и власть имущими для достижения своих целей. Мне, как человеку науки, вместо существования милостивого и наказывающего Бога гораздо ближе парадигма эйдоса Гуссерля.