– Сегодня я на дежурстве, – быстро заговорила я. – Когда выйду отсюда, вам станет плохо благодаря этой инъекции. Будет очень плохо. Начнётся лихорадка, наступит приступ. Вы отключитесь. Меня вызовут, и я найду поздние симптомы сепсиса. Лекарства нет. Но я сделаю ещё один укол, который якобы задержит заражение. А на самом деле – остановит ваше сердце. Вы – очень важный пленник, но вы «умрёте».

Чернорубашечник кивнул, и я выдавила содержимое шприца ему в вену.

– Это сильнейшее снотворное, – тихо продолжила я. – Наркотик. Вы уснёте так глубоко, что стук вашего сердца не будет слышен, а дыхание станет незаметным. Вашу «смерть» засвидетельствую я.

Взяв оставшиеся две ампулы, я непринуждённо коснулась его ладони, будто проверяя кровоподтёк. Лёгкое прикосновение обдало адским огнём. Будто чернота стала заразной и теперь расползалась по мне смертельным ядом.

– Постарайтесь не потерять, – прогоняя жуткие и неуместные призывы совести, продолжила я. – Когда очнётесь, выпейте их одновременно. Они нейтрализуют действие препарата и помогут пережить боль от сломанных рёбер, пока будете выбираться. Постараюсь сделать так, чтобы в морге вы провели всё время, пока будете в забытье.

Комитадж тут же сжал руку, пряча стеклянные сосуды.

– От трупов пленников у нас избавляются двумя способами: сбрасывают в глубокую воронку за полчаса езды отсюда или с грузом отправляют в реку. К тому времени вы будете уже в сознании. Я не знаю, что выберут для вас, но на всякий случай…

Я достала скальпель и положила ему под подушку, делая вид, что поправляю её. Потом взяла антисептик, ватный тампон и принялась обрабатывать рассечения на его лице. Стараясь не наклоняться слишком близко, я двигалась максимально быстро, чтобы поскорее закончить.

Чёрные глаза пленника следили за мной. Не могу сказать, что боялась именно его. Устрашало всё, что было с ним связано, его окружение и статус.

– Как окажетесь в безопасности, – мой голос слегка подрагивал, – обязательно примите антибиотик пенициллиновой группы. Ваши ранения очень серьёзные…

– Вы хотите знать моё имя? – прошептал он и всё-таки поймал мой взгляд.

Я хотела отвернуться от него, но это стоило немалых усилий. Понятно, почему он офицер. Один такой взгляд – и никто не посмеет нарушить отданный приказ. И голос… Будто переливы грома – ясный, чёткий, грудной.

– Нет, – твёрдо сказала я.

Я обязательно его узнаю. Позже. Когда мой прежний мир рухнет. Единственное, что хотелось знать, гораздо важнее:

– Вы кайзерец или комитадж?

Вы сумасшедший и жестокий фанатик или подневольный военный, который не найдёт в себе силы и смелости, чтобы нарушить данную присягу? Именно такой смысл скрывался в этом вопросе.

Взгляд пленника посуровел. Он попытался сжать челюсти, но испытал боль и поморщился.

– Не кайзерец, – проскрежетал офицер.

Ну, пусть лучше так.

Трясущиеся пальцы убирали использованные бинты и вату, пока комитадж продолжал давить своим чёрным, внимательным взглядом. Теперь мои кошмары будут воспроизводить его раз за разом.

Стараясь действовать незаметно для камер, я нырнула рукой в карман. Использованная ампула из-под наркотика осталась там, а в корзину для мусора полетели четыре распакованные ампулы, содержимое которых я вылила в унитаз.

– Мне жаль, что я заставляю вас проходить через это, – прошептал он, наблюдая за моими действиями. – Но у меня нет выбора. И цена тому даже не моя жизнь.

– Сейчас война. – Я напряжённо сглотнула комок отвращения к самой себе. – Мало кто думает только о своей жизни.

– Но только не вы.

Я взяла в руки пластиковую папку с его документами и нехотя бросила на офицера последний взгляд.