У дверей подполковника нас уже встречали двое рядовых. Даже не пришлось останавливаться – нас сразу впустили внутрь.

– Подполковник Строд, скорая прибыла! – доложил один из них и отступил в сторону, пропуская нас.

Но офицер выкинул вперёд руку, давая понять, чтобы мы остановились. Рядовой отдал честь и вышел, тихо закрыв за собой дверь. В комнате, кроме нас с Анной, остались два офицера и один сержант, который стоял позади пленника.

Внезапное удивление заставило нас застыть, глядя на открывшуюся картину. Суровый подполковник вызвал нас не для оказания помощи обычному солдату. Два командира вели допрос пленного комитаджа, которому явно требовалось медицинское вмешательство, и как можно скорее. Однако нам ничего не оставалось, как молча ждать, когда дадут возможность выполнить свою работу.

Подполковник Строд и майор разведки Аллер внешне как две яркие противоположности: низкорослый – и высокий; облысевший – и обладатель рыжей копны волос; хмурый, с нависающими густыми бровями – и наоборот, с выпученными глазами и недовольно поджатыми губами. Их воинские звания высокие и уважаемые, так почему же они лично вели допрос? Да ещё и в кабинете?

Раздумывая над возникшей непонятной ситуацией, я держалась в стороне и без особого интереса разглядывала комнату, в которой оказалась впервые. Бывший кабинет мэра города, довольно просторный, с высокими потолками и тремя огромными окнами, в которые лился ещё не померкнувший свет уходящего дня. За спиной пленника стоял штатив с включённой камерой. Его не только пытали, но и вели запись этого процесса.

За широким столом восседал подполковник Строд, напротив комитаджа стоял Аллер, который явно курировал процесс допроса. Он бросил на меня недовольный взгляд из-под широких бровей. Его плохое настроение было никак не связано с моим появлением, ибо такое расположение духа – его постоянное состояние. Я хорошо знала майора. Он часто гостил в нашем доме, а теперь в его подчинении оказался мой брат Клаус.

Майор сцепил руки перед собой и снова посмотрел на человека, который мог подарить нам победу, и не в одном сражении. Если, конечно, им повезёт вытянуть из него те самые важные сведения.

Я никогда не видела представителя вражеской армии с такого расстояния и не смогла унять свой интерес.

Пленный офицер оказался очень высоким. На него снизу вверх смотрел даже майор Аллер, хотя он довольно долговязый. Голова кайзеровца с взъерошенными чёрными волосами была горделиво приподнята, окровавленный мундир и наполовину расстёгнутая чёрная рубашка облегали его широкую грудь и плечи. Особенный узор из золотых нитей в виде раскинувшихся листьев папоротника украшал воротник-стойку и тянулся от ключиц на спину, сужаясь в центре. Это значило, что он удостоился одного из высших званий на службе в Чёрной Армии.

Разбитое лицо офицера опухло, а сине-фиолетовые пятна ссадин расплылись почти на каждом миллиметре его кожи. Но комитадж высокомерно сцепил руки за спиной, всем своим видом показывая, что он не просто солдат, а офицер высшего ранга, несмотря на довольно молодой возраст. Чернорубашечник держался с достоинством. Казалось, его забавляла вся эта ситуация. Лишь кровавая лужица у его ног говорила об обратном.

– Ну и чего ты лыбишься, гад?! – прорычал Строд и поднялся.

– Это так дословно не переводится, подполковник, – замялся сержант и развёл руками.

– Так переведи хотя бы приблизительно! – разозлился Аллер и стукнул ладонью по столу.

Я скривилась, когда услышала жалкие попытки солдата выполнить приказ. На фламандский я бы перевела эту фразу по-другому. Но сейчас не самое лучшее время хвастать знаниями иностранных языков. К тому же с чего они решили, что ему требуется переводчик? В новом мире языковой барьер перестал существовать. Переселенцы учили и учились сами. Онлайн-курсы по изучению языка через общение с носителем утратили популярность и перешли в общение в офлайне. Поэтому большинство свободно владели языками: от английского до китайского.