– При чем тут ботинки? – серьезно буркнул господин Сотников и, не вставая, попытался отодвинуться от края косогора. Вера уже собралась подробно и в доступной форме рассказывать господину Сотникову о судьбоносной роли его лаковых штиблет, но тут заметила, что господин Сотников смотрит не на нее, а мимо, что с точки зрения мутной науки психологии объяснить было невозможно ничем, кроме травмы черепа или…

Она оглянулась. Все-таки «или». По дороге, идущей вдоль косогора над набережной, пылил бродячий джип. В окна высовывались небритые морды. Морды выражали тревогу и озабоченность. Это хорошо.

– Мужайтесь! – Вера изобразила насквозь фальшивую бодрость, как у постели умирающего. – Спасение уже близко! Верные друзья спешат на помощь! Сейчас я их потороплю.

Господин Сотников опять завозился, пытаясь встать, и опять что-то закричал, но она уже не слышала, что он там кричит, потому что сама кричала, сломя голову несясь навстречу джипу, размахивая руками, тараща глаза и вообще всеми доступными способами изображая неконтролируемые эмоции. В последний момент, когда джип резко затормозил перед ней и дверцы стали открываться, Вера сообразила, что кричит «Ой-е-ей, ай-я-яй, в лаковых штиблетах!», что в данной ситуации могло показаться крайне неуместным и даже подозрительным, поэтому с ходу перестроилась и закричала прямо в небритые тревожные морды уже вполне уместное:

– Скорее! Не останавливайтесь! Вы что – с ума сошли?! Не задерживайтесь! Костя ногу повредил! Срочно в больницу!

При этом она прерывисто дышала, всхлипывала, хваталась за сердце и под шумок даже сумела втолкнуть обратно в машину одно наполовину вылезшее туловище и захлопнуть дверцу. И, не переставая заполошно верещать, что Косте плохо, уперлась обеими руками в багажник машины – с самого краешка, чтобы они видели, – и затопталась на месте, делая вид, что изо всех сил толкает тяжелую машину, даже разок лбом ее боднула.

Они поверили – может быть, потому, что она назвала идиота господина Сотникова Костей, может быть, потому, что пыталась подтолкнуть громадный джип своими слабыми и нежными руками… Ведь это было так убедительно глупо, так самоотверженно, так по-женски! Коня на скаку остановит.

Водитель высунулся в окно, испуганно закричал:

– Девочка, не надо! Отойди, отойди, что ты, ей-богу…

Багажник мягко ушел от ее рук – это чтобы она случайно не упала, хороший водитель, – и джип тут же рванул на помощь господину Сотникову, который встал уже на четвереньки. Того и гляди, поднимется на задние лапы. Вера отряхнула ладони, еще немножко подержалась за сердце и повытирала сухие глаза – на случай если эти идиоты оглядываются, – потом повернулась и побежала к мосту. И даже не слишком быстро. Торопиться было уже незачем. Мост лет десять назад объявили пешеходным, потому что для транспорта он был непригоден в силу преклонного возраста, собрались ремонтировать и делать пригодным, но с тех пор успели только снять перила, огородить середину моста низким заборчиком из легких переносных секций да повесить на фонарных столбах несколько дорожных знаков: «въезд запрещен», «стоянка запрещена», «идут земляные работы», «внимание: сужение дороги», «впереди крутой поворот» и «ограничение скорости до двадцати километров». Вообще-то Вера в дорожных знаках ничего не понимала, просто ей когда-то в порядке анекдота объяснили их смысл, но она надеялась, что хороший водитель бродячего джипа в дорожных знаках разбираться должен, так что на мост не попрется.

Она добежала почти до середины моста, когда заметила, что джип на мост все-таки поперся. Может быть, водитель не такой хороший, как она о нем думала? Знаки на всех столбах – гроздьями, и ни одного он не заметил! Милиции на него нет! ГАИ и патрульно-постовой службы! ОМОНа и налоговой полиции! В центре города, средь бела дня, на глазах возмущенной общественности какой-то бродячий джип нагло нарушает все правовые и морально-этические нормы, а правоохранительных органов поблизости что-то не наблюдается! Правда, не наблюдается и белого дня, рано еще, и шести нет. Возмущенной общественности тоже не наблюдается. Кроме двух дядек с удочками, дремлющих на том берегу возле недостроенного, но уже заросшего ряской лягушатника. Нет, эти – не общественность. Да ладно, обойдемся без общественности. Говорят, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Она уже давно убедилась, что правильно говорят. А все-таки жаль, что нет восторженных зрителей. Хотя с точки зрения мутной науки психологии жажда славы – это свидетельство глубоко сидящих детских комплексов, непрощенных обид, нереализованных амбиций и всякого такого…