На лице Эминеску промелькнуло странное выражение – не то уважение, не то подозрение. Он отложил в сторону ручку и, положив руки на стол, подался вперёд.

– Почему ты так решила? – обратился ко мне Алекс.

Я пожала плечами.

– Не знаю. Просто на долю секунды мне показалось, что крик услышали все в отеле. А разве можно кричать так, чтобы услышали все? По-моему, нет.

Инспектор удовлетворённо кивнул.

– Господин Эминеску спрашивает, заметила ли ты что-то странное в момент?

Я задумалась. Действительно, что могло быть необычного, кроме жуткого вопля и перепуганной насмерть служанки, твердящей про древнее проклятие?

– Нет, вряд ли, – я покачала головой, и вдруг меня осенила мысль. – Белая орхидея! У меня пропала белая орхидея! – я повернулась к Алексу и ткнула в него пальцем. – А у тебя переворотили номер и пропала книга.

– Боже мой, Рика! Да кому нужны твои цветы и моя книга, когда в отеле творится чертовщина?! – возмущённо воскликнул Алекс.

– Просто скажи ему.

– Думаешь, это имеет значение?!

– Инспектор хочет знать, что странного произошло в тот момент, – холодно парировала я, удивляясь сопротивлению Алекса. – Помимо погасшего света и крика, у тебя и у меня перевернули номера. Разве это не странно, что кому-то потребовалось выносить цветы и воровать рукопись? Хотя другие ценные вещи остались на месте. На мой взгляд, это в высшей степени странно!

Эминеску перевёл взгляд на Алекса и вопросительно заломил бровь. Полерецкий моментально вытянулся и принялся эмоционально что-то рассказывать. Он размахивал руками так, что я снова представила его, играющим на сцене театра. Голос ассистента профессора становился всё громче. И чем больше он говорил, тем больше жестикулировал, выказывая своё недовольство.

– Господин инспектор хочет знать, что за цветы пропали? – лицо Полерецкого покраснело, ноздри затрепетали. Его затрясло от гнева, что следователь заинтересовался цветами больше, чем пропавшей книгой.

– Дикая орхидея. Мне её прислали на день рождения. А потом она исчезла.

Полерецкий демонстративно закатил глаза и заговорил так, словно выплёвывал каждое слово. Тёмные брови следователя удивлённо поползли вверх, а левая сторона лица невольно дёрнулась в ухмылке. Впрочем, профессиональная привычка не показывать эмоций взяла верх – усмешка тут же исчезла. Похоже, что Эминеску воспринял пропажу цветов так же, как и Алекс – как чью-то глупую шутку.

– Инспектор говорит, что это не имеет никакого отношения к делу, – удовлетворённо ответил Алекс. Он обрадовался: кавардак в его номере и пропавшая книга имели большее значение для следователя, чем цветы.

Но я не собиралась сдаваться. Почему-то эта мелочь мне казалась крайне важной.

– А мне кажется, что имеет. Ну вот представьте. Сначала пропадают цветы, потом кто-то учиняет погром в твоём номере и крадёт книгу. Затем гаснет свет, и раздаётся крик. А когда свет включается, все видят кровавую надпись на стене. Всё это похоже на то, что кто пытается приплести мистику к реальности. Дескать, потревожили чей-то дух. Но привидений не существует. Чёрных монахов и прочей чертовщины тоже. Но зато есть люди, которым на руку запугивать других…

– А ещё ты забыла рассказать, что днём на тебя напали.

От неожиданности я вздрогнула, не поверив своим ушам. Знакомый, глубокий с хрипотцой голос… Его просто не могло быть здесь!

Я так резко развернулась на стуле, что чуть не слетела с него. Возле двери, скрестив руки на груди, стоял Дан.

В жизни бывает много разочарований. Но, пожалуй, самое горькое из них – это несовпадение ожидания и реальности. Когда живёшь мечтой о чувствах, но потом вдруг осознаёшь, что была влюблена не в человека, а в придуманный образ. Когда изнываешь от тоски и ревности, фантазируешь, как могло быть, если бы… Но вот жизнь сталкивает вас, а в груди – холодно и пусто. Ни трепета, ни радости, ни восторга от встречи. Как будто никогда ничего и не было.