– Ага, – фыркнул парень. – Еличан, как-то рассказывал. Вот, говорит, смотрю, смотрю на небо, а там звезда падает. Ну, я говорит, пожелал лёгкой смерти тому человеку, а это и не звезда вовсе.

– А что?

– Маньяк!

– Тьфу на тебя, с твоими маньяками! И вообще, зябко мне, – Ия заворочалась и задом принялась сползать с сеновала. – Ой, мамка проведает, что чуть не до зари гулялась… Вот браниться-то будет… Заболтал ты меня совсем со своими маньяками!

Тут кто-то схватил Анея за ноги и потянул вниз. Он попытался зацепиться за сено, но куда там?

– Караул! Маньяк! – заверещал парень, пытаясь отбиться от чудовища.

Тут послышался дружный хохот. Конечно, это был никакой не ман, уж лучше бы он. Это Полей со своими дружками – балбесина стоеросовая валаднается посредь ночи! Они стащили щуплого смешного паренька со стога и принялись потешаться на чём свет. Рядом в тихой ярости сжимала губы маленькая пухлощёкая девочка Ия.

– Отойдите от нас, дураки! – выпалила она, устав ждать каких-то решительных действий от Анея.

Хулиганы дружно захохотали и, сложив пальцы в знак «козы», принялись щекотать девчонку. Она пищала и неумело пыталась отбиться, но её окружили с трёх сторон, и шансов практически не оставалось.

Наконец, смелости набрался Аней. Он боязливо бросил: «Отойдите от неё, придурки!» – и толкнул одного их хулиганов. Похоже, именно этого они и добивались. Полей с друзьями свалил паренька наземь и щедро принялся отвешивать тумаки и оплеухи. Аней свернулся клубком.

Это занятие, правда, быстро надоело Полею, и ребята ушли, назвав напоследок Анея тряпкой и слизняком, а Ию полной дурой, поскольку ей не следует даже здороваться с ним.

Девчонка расплакалась только тогда, когда обидчиков и след простыл. Её друг по-прежнему лежал на земле и тихонько поскуливал.

– Аней, тебе больно? – захлопотала Ия, боясь прикоснуться к нему, чтобы ненароком не тронуть какой-нибудь синяк. – Куда они били? Ты можешь встать?

Парень, молча, сел, поджав колени к груди, и принялся растирать шею.

– Всё хорошо?

– Лучше не бывает, – огрызнулся мальчик. – Козлы, дубины стоеросовые! Ия?

– Да?

– Клянусь тебе, что, когда дорасту до посвящения, всё станется иначе. Я докажу всем этим… Дуракам! Что умная голова сильней узловатых мускулов! Ты веришь мне?

– Верю. Верю, Аней, ты только поднимайся. Ты ведь можешь подняться?

– Ты мне не веришь… – удручённо покрутил головой мальчик. – Жаль. Мне очень важно, чтобы ты мне верила…

Он тяжело поднялся и, держась за правый бок, нетвёрдым шагом отправился к родной избе. Ия поддерживала его за плечи. Горючие слёзы ручьями стекали по девичьим щекам и палили сердце парня пуще огня. Пуще всех ссадин и синяков. Век бы их не видеть.

– Они ответят за твои слёзы, – посулился Аней. – Звёзды перемешаются с землёй, но они ответят…

– Конечно, ответят, – согласилась девчонка. – Господь каждому воздаст по заслугам.

– Может, и не Господь…

День клонился к закату.

На завалинке около небольшой бревенчатой избушки сидел лысый мужчина. Он вовсе не отличался красотой или богатством наряда – длинная, почти до пят, чёрная холщовая рубаха, подпоясанная кумачом и старые затёртые сапоги. Зато на шее висел золотой круг, перечёркнутый крест-накрест тонкими серебряными линиями.

Пастор Клер никогда не относился к людям, готовым часами наблюдать закаты и восходы. Он был равнодушен ко всем проявлениям природы, воспетым в песнях и балладах. Дождь всегда оставался для него лишь унылой промозглой порой, попав в которую легко можно получить насморк; листопад с детства напоминал о том, что мир бренен, и смерть настигнет каждого, а тот самый пресловутый закат не был ничем иным, как символом регулярной, хоть и кратковременной, победы тёмных сил над светом.