– Личная трагедия, – сказал он, глядя в глаза Артему. – На вторую годовщину нашей свадьбы моя жена утонула в море. После похорон я пять дней не мог спать – как только закрывал глаза, сразу же видел ее лицо. В конце концов организм сдался, я проспал двое суток, а когда проснулся, то помнил только один сон, очень яркий и красочный: древний монастырь на берегу озера с лесистыми берегами. В интернете я нашел фотографии нашего монастыря и понял, что это то самое место, что я видел во сне.

Отец Всеволод ненадолго замолчал, а затем разговор перешел на историю Свято-Троицкой обители. Артем и Всеволод быстро нашли общий язык, общаться им было интересно и легко.

– Наши церкви, конечно, необычные, – объяснял отец Всеволод, – но ничего удивительного для местных крестьян в них нет. Они вообще не слишком разделяют каменное и деревянное зодчество. Здесь издавна с одинаковым умением обрабатывали оба этих материала. К тому же считается, что эти каменные церкви были построены по образцам уже существовавших здесь церквей деревянных. Их, якобы, срубили еще при первом игумене, они простояли больше двухсот лет и очень обветшали. Тогда буквально в десятке метров сложили новые каменные церкви, а старые, деревянные, разобрали.

– А в монастырской библиотеке есть какие-нибудь документы, относящиеся ко времени их строительства?

– Конечно нет, – улыбнулся отец Всеволод. – У нас там, в основном, советские книги. Все, что было накоплено до революции, или растащили после закрытия монастыря или вывезли в районные библиотеки и сельские избы-читальни. Богослужебную литературу просто сожгли… Хотя после того, как монастырь возродился, местные старушки вернули несколько старинных книг, спасенных в свое время их матерями и бабушками и упрятанных на чердаках. Есть даже Библия, изданная в год восшествия на престол императора Николая II. Мы стараемся бережно хранить такие книги, но, естественно, не хватает необходимого оборудования…

– Видимо тут действительно живет верующий народ.

– Как и по всей матушке-Руси, – снова улыбнулся отец Всеволод. – Что у нас в Новосибирске, в Академгородке, что здесь, в деревне Вепрева Пустынь, везде люди одинаковые. Сначала грешат, а потом у Бога прощения просят. Вот посмотришь на одного – работящий мужик, семья крепкая, в церковь каждое воскресенье ходит, да еще и помочь может батюшке, если в чем нужда. С соседями в ладу, даже в тюрьме не сидел – ну просто идеальный христианин. А на следующий день придешь – зарплату получил, в грязи у дома пьяный лежит, жена с подбитым глазом рыдает. Захочешь поговорить – таким матом обложит, что вовек не сунешься. И какой он настоящий? В Бога верит, а грешить не перестает.

– Пьянство – это, наверное, наша национальная болезнь, – заметил Артем.

– Болезнь сначала подхватить надо, а без доброй воли такую болезнь не подхватишь. Все от головы идет, от развращенного сознания.

– Неужели, тут все мужики пьющие?

– Практически да, кто-то меньше, кто-то больше. Только на Большом острове, говорят, не пьют. Там вообще интересное место, старая деревня вроде бы, но много и новых домов. Там как-то так сложилось, что народ очень праведный, всегда так было. Вот те, может быть, и не пьют, у них многое осталось еще с дореволюционных пор, весь уклад жизненный. Как будто и не было семидесяти лет безбожной власти.

– Удивительное явление, – сказал Артем. – А других каких-нибудь… ну чудес что ли… Не было ничего такого странного за последнее время?

Отец Всеволод вновь улыбнулся замешательству собеседника. Он часто наблюдал подобное смущение, когда светский человек, воспитанный нашей атеистической школой, пытался говорить о вещах духовных.