– Ну, точно, абориген, – залился искренним смехом Дергунов. На разных языках говорим. Эй, товарищ Шадрин, какие вазы? Послезавтра? Сюда послезавтра фрицы придут. Моя задача – остановить врага, прущего на Севастополь! И я сделаю это, пусть мне для этого нужно будет в них бросаться вашими вазами! И только потом уведу отряд в горы.

– Щедрин…

– Что?

– Щедрин его фамилия. Сергей Григорьевич

– Ну, Щедрин Сергей Григорьевич, так, где Вы посоветуете заложить мины?

Но Щедрин их уже не слышал, оставив чай недопитым, он побрел во Дворец. Величко догнал его во дворе, отдал забытую на столе шляпу.

Даша Степановна встретила дневными новостями: окна в Голубой гостиной она заклеила крест–накрест, как Вы велели, Петракова слегла по болезни, Тугаева передала, что уезжает назад в Лаки, а Грачевских опять не взяли на корабль и это при наличии ордера, представляете, Сергей Григорьевич? Щедрин сидел, обхватив голову руками.

Вдруг у Западных ворот раздался длительный гудок. Кто так поздно? Неужели он не успел? Из крытого ведомственного ЗИСа навстречу Щедрину шел вразвалку довольно молодой водитель. В кабине оставался еще один человек в шляпе. Из кузова донесся смех. Эти – надолго, понял Щедрин.

– Кто есть во здании?

– Не понимаю Вас, товарищ, потрудитесь изъясняться на понятном языке.

– Мы – из НКВД. Товарищ Чолах Вас предупреждал…

– Но вы же на вторник! Он же обещал!

– Ничего не знаю. Повторяю, кто есть во здании?

Щедрин решил затянуть разговор с этим косноязычным , переключив его на помощницу.

– Даша Степановна, дорогая, постойте, поговорите, пожалуйста, с товарищем. Я скоро вернусь.

Щедрин бросился обратно во флигель: «Значит, председатель исполкома не стал ждать 6-го и прислал-таки особую команду».

Не замечая поднявшегося со стула Величко, Сергей Григорьевич ввалился в штабную комнату.

– Товарищ командир…

– Смотри, комиссар, наш-то музейный вернулся, за чаем, небось? Так он остыл уже, – начал было шутить Дергунов, но увидев по взгляду Щедрина, что речь сейчас пойдет ну никак не о книгах и переменил тон. – Что случилось?

– Там они… уже, приехали… товарищи с бомбами. Разгружаются. Взрывать собираются. Так что цитадели здесь не будет, простите.

– Что–о–о? – Дергунов с Плетняковым, схватив шинели, бросились во двор. – Величко, объявляй тревогу!

Даша Степановна уже голосила что-то на своем, бабьем, цеплялась за солдат. Шляпа мерз у входа в музей, спрятав руки в широких карманах тощего пальто. Молодой водитель командовал выгрузкой взрывчатки.

– Отставить! Отставить!! взревел Дергунов и, для упрощения понимания гостями серьезности своих намерений, дважды выстрелил в воздух. – Я командир 4–го ялтинского истребительного отряда лейтенант Дергунов. Представиться, быстро! Кто такие?

– Отдел по охране особо важных объектов оперуполномоченн…

– Да мне плевать из какого ты отдела, убери своих людей с территории!

Шляпа уступать, однако, не спешил. Поманив Дергунова пальцем, прошипел ему прямо в лицо:

– Лейтенант, успокойся. Уходи сам и уводи людей. Приказ товарища Сталина: врагу не должно достаться ничего. Нам поручено, и мы исполним. А препятствующие, – он помолчал, – будут наказаны. Фронт прорван, и ты это знаешь не хуже меня! И немцы скоро будут здесь! Вот этом самом месте!!! Я надеюсь, ты в курсе о последнем Постановлении Комитета обороны от 17 октября? У меня есть все основания и права расстрелять тебя прямо здесь и прямо сейчас.

Дергунов неожиданно стух, виновато повернулся в сторону Щедрина.

– Мне расстреливаться никак нельзя, понимаете? У меня отряд.

– Не надо расстреливать… не надо взрывать… Здесь ценности, книги, здесь история нашей страны, – Щедрин говорил и понимал, что чем дольше молчал Дергунов, тем меньше оставалось шансов у Дворца. Но тут он вспомнил о Плетнякове.