Томас взял кусок пирога с ревенем и продолжил:

– Он был одиночка – ни семьи, ни родителей, ни друзей, которые могли бы его опознать. Единственной родственницей остается кузина. Они довольно тесно общались, тем не менее… жалкая участь, если мне будет позволено так выразиться.

В ту же секунду Томас пожалел о сказанном. Параллели с его собственной жизнью были слишком очевидны. Ни семьи, ни детей… Почти сорокалетний холостяк в двушке, он в этом плане мало чем отличался от покойного. Что давало ему право называть участь Кристера Берггрена «жалкой»?

– Почему же ты считаешь, что это была ненасильственная смерть? – спросил Хенрик, передавая миску с ванильным кремом.

Вопрос вернул Томаса к действительности. Ему не без труда удалось собраться с мыслями.

– Нет ничего, что указывало бы на противоположное. Он утонул. Единственной странностью остается канат, петлей обвязанный вокруг тела. Но мы не ставим перед собой цели объяснить все. Эта деталь может вообще ничего не значить.

– Канат?

Хенрик вопросительно посмотрел на Томаса.

– Да, что-то вроде корабельного каната было петлей обвязано вокруг тела. Но это нам ничего не дало, и канат из самого обычного материала.

– У него имелись причины самому свести счеты с жизнью? – спросил Хенрик.

Томас покачал головой:

– Не думаю. Предсмертной записки мы так и не нашли. Хотя наверняка сказать трудно…

– А что с рыболовной сетью? – спросила Нора.

– Ничего. Правда, на ней обнаружена бирка с инициалами. Но, честно говоря, это ни о чем. Похоже, тело случайно запуталось в сети, когда опускалось в воду. В шхерах многие расставляют сети, так что в этом нет ничего удивительного.

Хенрик наклонился вперед и перестал жевать, боясь пропустить хоть слово.

– И что за инициалы?

– «Г. А.», но и они вряд ли что-нибудь нам дадут.

Нора задумалась:

– Есть на острове кто-нибудь с такими инициалами?

Томас пожал плечами:

– Не думаю, что это имеет хоть какое-нибудь значение. Сеть может принадлежать кому угодно в этой части архипелага. Почти все говорит в пользу несчастного случая.

– И что это значит?

– Что дело будет закрыто. Так всегда делается, если нет подозреваемых в совершении преступления.

– И у тебя начнется отпуск? – перебила Нора, выливая остатки вина в бокал.

Томас кивнул.

– Совсем скоро, я надеюсь. Думаю разобраться со всем этим в течение недели, а потом опять на Харё.

– Твои родители уже там? – спросила Нора.

– Конечно. Они переехали в Вальборг. Вышли на пенсию и теперь, похоже, больше времени проводят на острове, чем в городе.

При упоминании о родителях лицо Томаса просветлело.

– Они все время советуют мне брать отпуск пораньше, но я предпочитаю отдыхать под конец туристического сезона. Я приеду, когда я приеду.

Он поднял бокал, призывно глядя на Нору:

– Спасибо за прекрасный вечер!

Суббота, вторая неделя

Утром, отмывая с подноса остатки кофе, Нора думала о том, что вечер удался на славу. Компания пребывала в прекрасном настроении. Они засиделись во дворе до полуночи и даже не замерзли. Кроме того, сегодня суббота. А значит, наконец-то детей не нужно собирать в школу плавания. Утром им с Хенриком даже удалось немного понежиться в постели. Насколько это вообще возможно, имея шестилетнего сына.

– Эй, парни, – она повернулась к Адаму и Симону, – как насчет небольшого сюрприза папе? Давайте отнесем ему на мостик кофе.

Хенрик у воды чинил рыболовные сети. Работа требовала терпения и времени, поэтому чашка кофе была как нельзя кстати.

Нора и мальчики простояли почти пятнадцать минут в очереди за булочками. Похоже, весь Стокгольм выехал на эти выходные в шхеры. С другой стороны, не такая уж большая жертва – немного поболтать в очереди перед живописной пекарней. Во дворе крашенные белой краской чугунные столики и стулья ждут посетителей, которые пожелают насладиться выпечкой прямо здесь.