Толпа на пирсе разразилась громкими криками; Бакли побледнел и с проклятиями бросился прочь. Комиссар помчался следом, но сбился с пути в незнакомом месте и, обогнув толпу по каким-то закоулкам, оказался на холме позади пирса. Там тоже толпились люди; Бреннон локтями проложил себе дорогу и наконец увидел фрегат. Кипящие волны били его о каменные стены маяка, разрывая на части и поглощая кусок за куском. Натан с упавшим сердцем всматривался в бурляющую воду, но нигде не видел ни одного человека. Значит, никто не уцелел…

Последним в волнах исчез кусок черного борта с серебристыми буквами «Ка. зер. тер.», и комиссар, сняв шляпу, опустил голову. Совсем не такого подарка судьбы он ждал, мечтая по дороге в Бресвейн, чтобы доргернцы куда-нибудь провалились вместе со своей чертовой посудиной.

Была уже полночь, когда поезд отъехал от последней перед Блэкуитом станции и устремился в лесную тьму, набирая ход. Натан пил чай и глядел в окно, Бройд шуршал газетой. В их небольшом купе второго класса больше никого не было.

«И то хорошо», – подумал комиссар: после того, что произошло, еще не хватало пустого трепа с попутчиками. В ОРБ Бакли допросил их обоих, а потом им велели проваливать и молчать в тряпочку. Бройд ухитрился просочиться на совещание, где какой-то капитан докладывал о состоянии «Кайзерштерн», – но ничего особенного оттуда не вынес. Они уже уезжали, а в порт все еще свозили остатки корабля: доски, куски обшивки, обломки мачт и немного чудом уцелевших вещей. Ни из команды, ни из пассажиров никто не выжил.

– Вот так вот восемьдесят человек и долой, – тихо сказал комиссар.

– Молчите уж, – буркнул Бройд. – Нас еще потягают на разбирательства, вот увидите, – когда соберут все обломки и начнут вылавливать трупы.

– Почему?

– Почему-почему, – проворчал шеф, неприязненно глядя на кроссворд, – потому что доргернцы сами изъявили желание посетить именно Блэкуит, вот почему. Пока вы не признаетесь в тайном романе с кайзерской разведкой, или оппозицией, или чертом в ступе…

– Да бросьте, сэр, – не очень уверенно возразил Бреннон: в политике он мало смыслил. – Ну какая разведка? Может, этот Штрауб или там Эйслер попросту пальцем в карту ткнули. Наугад – мол, везите нас туда.

– Секретарь министра. – Бройд заскрипел карандашом по клеточкам. – Старший инспектор столичной полиции! Вы только вдумайтесь. Им надо кого-то назначить виновным.

– Погода же, сэр. Шторм. Или капитан неопытный.

– Доргерн не одобрит идею насчет вины кайзерского капитана, который управлял кайзерским фрегатом, везя бесценных кайзерских подданных. Вы знаете мазандранскую богиню плодородия из двенадцати букв?

– Лично – нет.

– Тогда не мешайте.

Мысли Натана утекли к другой знакомой ему богине; Бройд сопел над кроссвордом, стараясь отвлечься от дурных мыслей. Смогла бы Валентина унять шторм? А спасти этих несчастных? Может, ей бы удалось… что именно – Бреннон не знал, но, как знать, будь у столичной полиции дружественно настроенная вивене[1] – вероятно, не пришлось бы копать в Доргерне восемьдесят пустых могил.

Чай кончился; поезд мерно качало; Бреннон думал о Валентине (с нежностью) и о полезности кое-какой магии (с осторожностью). Главное не увлечься – ни тем, ни другим. А то еще рехнешься, как чертов пироман.

За четыре недели отпуска комиссар успел многое, в том числе съездить в Фаренцу – иларский город, почти весь состоящий из каналов. Земной тверди там было немного, а ту, что имелась, покрывала склизкая зеленая пленка из сгнивших водорослей, что неудивительно при такой влажности. У берегов Фаренцы лежало множество более или менее мелких островков, до которых жители добирались на лодках.