– Это да.

Кира написала несколько приятных слов незнакомой старушке, которую ей скорее всего никогда не предстоит увидеть. А хотелось бы взглянуть на женщину, у которой такой ослепительно красивый внук. Интересно, они похожи? Бабушка – это, конечно, не мама. Это на мам, по законам генетики, чаще всего похожи сыновья, как и на отцов – дочери. Но все же почему-то ей очень хотелось посмотреть на бабушку.

– Вот, возьмите, – она протянула Лесу книгу. – И передавайте ей привет от меня.

Он взял книгу так, что коснулся Кириной руки и задержал ее в своей ладони.

Кира удивленно вскинула на него глаза:

– Что-нибудь еще?

– Да. Я с нетерпением буду ждать вашей новой книги.

А в глазах его – такой омут… Сердце у Киры оборвалось и ухнуло куда-то вниз. И тут рядом с нею материализовался изрядно захмелевший Крымский и вцепился в нее потными толстыми лапами.

– Вот ты мне скажи… Нет, вот честно скажи, ты могла бы написать такую книгу, какие пишу я? Ты могла бы написать мою «Проторенную тропу», – пьяно покачиваясь и дыхнув на нее перегаром, спросил он.

– Конечно же, нет, это целиком и полностью ваша прерогатива. – Кира осторожно попыталась освободить свой рукав из его рук.

– Вот именно! – он воздел указательный палец вверх и важно выпятил нижнюю губу. – Так, как я, не может написать никто!..

Алексей, до этого стоявший молча, внезапно решил вмешаться. Он перехватил писателя под локоток и, доверительно склонившись, сказал ему в самое ухо:

– Как большой поклонник вашего творчества, я давно хотел задать вам один очень важный для меня вопрос…

Крымский, видимо, услышал такие приятные слова впервые и от удивления даже немного протрезвел. Весь обратившись в слух, он довольно заулыбался и почему-то перешел на дискант:

– Да-да, молодой человек, я вас внимательно слушаю!

– Не могли бы вы дать свою концептуальную оценку тенденций развития современной литературы как базиса бесконечных жанровых комбинаций, определяющих прирост либо потерю капитала для целей общества?

Крымский замер и выпучил глаза. Он тщетно пытался сообразить, не сказал ли чего обидного для него собеседник, но так и не смог вспомнить фразу.

Лес снисходительно похлопал его по плечу:

– Вы пока подумайте, а я позже обязательно подойду.

Алексей подхватил Киру под руку и отвел от стоящего в замешательстве Крымского. Кира посмотрела на Леса с благодарностью.

– Спасибо, – сказала она, – признаться, он меня изрядно утомил. Терпеть его не могу.

– Не за что. – Глаза Леса смеялись. – Так на моем месте поступил бы каждый: спасти красивую девушку от монстра – что может быть более традиционным?!

И ее опять окатило волной нежности, льющейся из его глаз.

«Да что же это такое, – нервно подумала она, – краснею и млею, как школьница». Ей вспомнилась летняя звездная ночь, пионерский лагерь и мальчишка с выгоревшими до белизны волосами. Он все время острил, а она смеялась, запрокидывая голову. А потом они целовались, сбежав от всех и спрятавшись в кустах жимолости. Ах, как же он нравился ей! И Кире тогда казалось, что эта любовь – на всю жизнь.

Она встряхнула головой, прогоняя наваждение.

– Вы извините, Алексей, мне нужно идти.

Она уходила от него не оглядываясь, словно сбегая. Но, пожалуй, все-таки не от него, а от себя.

Позже, оставшись одна, Кира судорожно пыталась привести мысли в порядок. Похоже, она лет сто или больше не испытывала ничего подобного. А может быть, и никогда. Когда-то давным-давно, в другой жизни, она очень любила своего мужа. И эта любовь изорвала ей за десять лет душу в клочья, и вот уже столько же лет она одна.

Его предательство и измена – об этом всегда было больно вспоминать. Но сейчас, быть может, впервые со времени развода Кира думала о нем отстраненно и даже несколько равнодушно. И это ее радовало.