Тэйт с левого фланга Рейха подал условный сигнал:

Опасность! Опасность! Опасность!

Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс! Рифф. Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс!..

Мария представляла другого своего любимчика неопределенного пола – летящий, золотистая стрижка, блуза оттенка фуксии, кюлоты цвета берлинской лазури.

– Бен, это Ларри Ферар, другой мой секретарь по связям с общественностью. Ларри не терпится с тобой познакомиться.

Четыре, сэр; три, сэр…

– Мистер Рейх! Я в смятении. Ни единого слова на язык не приходит, вот те раз.

Два, сэр; раз!

Юноша довольствовался ответной усмешкой Рейха и исчез. Тэйт, продолжавший конвоировать их, успокоительно кивнул Рейху. И снова переменилось освещение под потолком. Фрагменты костюмов на телах гостей истаяли; Рейх, которого мода на ультрафиолетово-прозрачные вставки не прельстила, в безопасном непрозрачном одеянии презрительно наблюдал, как рыщут взгляды кругом, доискиваясь, сравнивая, восхищаясь, вожделея.

Тэйт просигналил:

Опасность! Опасность! Опасность!

Тень, сэр, сказал Тензор…

Рядом с Марией возник секретарь.

– Мадам, – пролепетал он, – у нас небольшое contretemps[6].

– А именно?

– Тут мальчишка Червилов. Гален Червил.

Лицо Тэйта напряглось.

– А что в нем особенного? – окинула взглядом толпу Мария.

– Он слева от фонтана, видите? Это самозванец, мадам. Я его прощупал. Он явился без приглашения. Он в колледже учится. Побился об заклад, что проникнет к вам на вечеринку «зайцем». Намерен похитить ваше изображение в качестве доказательства.

– Мое изображение! – Мария разглядывала юного Червила и окошки в его одежде. – А какого он мнения обо мне?

– Гм, мадам, его крайне сложно прощупывать. Однако мне кажется, что он не ограничится попыткой похитить только ваше изображение.

– Правда? – удовлетворенно хмыкнула Мария.

– Правда, мадам. Вышвырнуть его?

– Нет. – Мария еще раз посмотрела на мускулистого молодого человека, потом отвернулась. – Он получит свое доказательство.

– И ему даже воровать его не придется, – заметил Рейх.

– Ревнючка! Ревнючка! – пискнула она. – Пойдем перекусим.

Рейх на миг отошел в сторонку, увидев настойчивый жест Тэйта.

– Рейх, придется все отменить.

– Какого черта?

– Тут же малец Червилов.

– А что в нем такого?

– Он второклассный.

– Блин!

– Он талантлив не по годам. Вундеркинд. Я его встретил в прошлое воскресенье у Пауэлла. Мария Бомон никогда не приглашает к себе эсперов. Меня пропустили только потому, что я сопровождаю вас. Я исходил именно из этого.

– И надо ж было этому щупачонку проникнуть на вечеринку. Блин!

– Рейх, закругляйтесь.

– Может, получится обойти его стороной?

– Рейх, я в состоянии прикрыть вас от секретарей по связям с общественностью. Они всего лишь третьеклассники. Но я не гарантирую, что управлюсь и с ними, и со второклассником, пускай и пацаном. Он молод. Не исключено, слишком взволнован, чтобы прощупывать как следует. Однако я ничего не гарантирую.

– Я не оставлю затеи, – вскипел Рейх. – Я не могу! Никогда больше мне не представится такого шанса. Если бы даже мог, не вышел бы из игры. А я не могу. Нюхом чую, д’Куртнэ здесь. Я…

– Рейх, вам ни за что не…

– Не спорь со мной! Я все преодолею. – Рейх презрительно глянул в тревожное лицо Тэйта. – Вижу, ты ищешь предлога соскочить, э? Не прокатит. Мы тут повязаны. Мы пройдем этот путь вдвоем до конца, до Разрушения, если не повезет.

Он усилием воли превратил свою гримасу в застывшую улыбку и вернулся к хозяйке вечера, заняв место за одним из столов. На таких приемах у пар все еще было в обычае угощать друг друга, но, порожденная восточной учтивостью и гостеприимством, эта традиция деградировала до эротической игры. Кусочки пищи предлагали, одновременно касаясь языком пальцев, а иногда губами. Вино переливали из уст в уста. Сладостями угощали еще более интимно.