Помимо диких коз, для коллекции удалось застрелить еще несколько птичек. Уже с первых дней прибытия на границу препараторы экскурсировали в окрестностях Кяхты, собирая наиболее интересные образцы местной фауны.

Вначале я предполагал закончить снаряжение экспедиции к двадцатым числам декабря, чтобы таким образом до праздника Рождества Христова выступить в путь. Оказалось, что этого нельзя было сделать по нескольким мотивам, главным из которых был отказ переводчика китайского языка от участия в экспедиции; пришлось искать другого. Вообще говоря, только при полном содействии кяхтинцев – представителей города – нам удалось начать наше путешествие еще в 1907 году: мы выступили 28 декабря.

К этому времени экспедиция сделала все, но, как и водится в праздничный период, члены ее непроизводительно потратили несколько дней. Наши друзья Молчановы не преминули пригласить нас на елку, с которой мы получили приятные и полезные в дороге подарки. Кроме того, хлебосольные кяхтинцы снабдили нас вкусною снедью, что очень важно, в особенности в начале азиатского путешествия, когда сразу приходится расставаться со всеми удобствами цивилизованной жизни и переходить на тяжелые условия жизни номада.

День выступления в путешествие мне особенно памятен. Утро холодное, ветреное; небо покрыто слоистыми облаками. Мы все на ногах еще задолго до рассвета: все прибирается, все укладывается. После утреннего чаепития это «все» выносится наружу, в просторный двор. Вьючный багаж расположен в три линии, поэшелонно. Вскоре приводятся верблюды, начинается вьючка. Толпа зевак кольцом обступила двор, любители-фотографы с разных сторон направляют свои камеры. Голоса людей и крик верблюдов смешивались в неприятное целое, нисколько не похожее на обычную картину путешествия, когда все делается быстро, заученно, красиво, когда не услышишь ни орания верблюда, ни лишнего слова отряда.

«Готово!» – озабоченно заявил фельдфебель. «Счастливый путь!» – ответил я моему неизменному спутнику, вожаку каравана, и через несколько минут, вытянувшись вдоль улицы, караван ходко зашагал вперед. Одетые по-дорожному, члены экспедиции свернули к В. Н. Молчанову, позавтракали в кругу его симпатичной семьи; поблагодарили за внимание и быстро понеслись за караваном, который извивался длинной вереницей по китайской земле. Приятно было смотреть, в каком строгом, красивом порядке шли верблюды русской экспедиции, и еще приятнее сознавать, что это был первый день путешествия. Не верилось, что оно уже началось. Мое сердце переполнилось великою радостью. Чувствовал ли дух моего великого учителя, что в такую торжественную минуту я призывал его благословение?

Мороз крепчал, спустились на землю сумерки, по небу разлилась чудная заря. Оставив за собою китайский торговый городок Майма-чен и вступив в Монголию, экспедиция приютилась при урочище Гилян-нор[38]. Удивительная тишина стояла кругом. В тишине и в необычайной красоте яркокого звездного неба Монголии глубже познаешь величие беспредельной вселенной. Еще час-другой – и бивак экспедиции уже спал крепким сном, доверяясь бдительности часового.

На другой день погода изменилась – подул холодный пронизывающий ветер, в долину спустились облака, посыпавшие ее снегом. Мы скоро поднялись с ночлега и продолжали двигаться в прежнем южном направлении. Наш гость, студент И. А. Молчанов[39], имевший страстное желание путешествовать с нами, со слезами на глазах сказал нам: «До свидания!». Напрасно славный юноша оглядывался назад – резвый иноходец быстро уносил его туда, куда мы мысленно посылали наш прощальный привет. До самого вечера бушевал ветер, обдавая нас и в пути, и на месте хлопьями снега. Последующие дни несли также мало утешения, но мы продолжали двигаться с большим и большим успехом, оставляя станцию за станцией или, как здесь говорят, уртон за уртоном.