– Интересно, зачем на этот конкурс такие бабки тратят? – интересуется Антон, оглядываясь по сторонам.

– Как – зачем? – отвечаю, закуривая. – Такие призы дешевле, чем телок у Листермана покупать.

– Пошли за призами! – Он хлопает меня по плечу.

– У меня завтра встреча в редакции с утра, – пытаюсь соскочить я.

– Я тебя умоляю! – кривится Антон. – Зря водителя брали?

– Ну, вообще-то могу и к часу приехать. – Здравый смысл все-таки берет верх.

– Вечно ты ломаешься!

– Чего втираем? Как обычно? – скорее для галочки, нежели из интереса, уточняю я.

– Ну да. «Мое кино – это мое кино. Мое кино – это мое кино. Важнейшим из искусств для нас является кино», – кивает Антон.

– Давай только в этот раз без скандалов, – предлагаю я.

– Когда я скандалил-то? – удивляется он.

– Да никогда, в принципе, – пожимаю плечами я, – только вот на прошлогодней «Мисс Бродвей» ты бухой приставал к победительнице, и мы чуть не получили в башню от спонсоров. А так никогда! Значит, на этот раз план такой: подходим к двум самым заплаканным…

– Или к двум с самыми алчными глазами?

– Как правило, это одно и то же. Значит так: я – режиссер нового фильма, а ты – продюсер «Атлантик».

– Ты режиссер? Ты хотя бы один термин профессиональный знаешь? Или имя великого режиссера?

– «Снято!» «Дубль два!» Спилберг! Буслов!

– Так, все понятно. У тебя познания в области кино хуже, чем у конкурсанток. Продюсером будешь ты, а я про Антониони и Бергмана поговорю.

– Как скажешь. – Я поднимаю руки вверх. – Сдаюсь. Только давай быстро: подошли, сняли и отъехали. Про Бэкхема будешь дома рассказывать.

– Бергмана.

– Ну Бергмана…

Мы двигаемся по залу ресторана «Яръ» сквозь плотный строй девушек с бокалами шампанского в руках, нетрезвых коллег-журналистов, спонсоров, инвесторов, промоутеров и кинозвезд, подходим к сцене, возле которой сгрудились проигравшие, и начинаем вычислять самых податливых. Мое внимание привлекает высокая брюнетка со спортивной фигурой, облокотившаяся на край сцены и закрывшая лицо руками. Ей пытается вытирать слезы русоволосая фея, которую природа щедро одарила не только формами, но и смекалкой. Утешая подругу, она не забывает смотреть в зал в поисках кого-то, кто сможет подсластить горечь поражения. И судьба (ну надо же!) моментально вознаграждает ее:

– Девушки, ну зачем вы так расстраиваетесь? – как можно более доброжелательно улыбаюсь я.

– Ты посмотри, какой натурализм! – встревает Антон. – Настоящая Клаудиа Кардинале в «Сладкой жизни»!

«…Ни фига себе познания!», – мелькает в моей голове, и я говорю вполне веско:

– Да, в этой сцене, на…

– На пляже, – заканчивает Антон, – когда она плачет на пляже. Девушки, вам не плакать нужно, а быст рее контракты подписывать! Нет, ты посмотри, я уже десятые пробы делаю, а тут такие экземпляры!

– Настоящие итальянки, – соглашаюсь я.

Брюнетка моментально успокаивается и поднимает на нас свои растекшиеся глаза. Ее подруга настороженно нас изучает.

– Подумаешь, в финал не вышли! Какая глупость, – продолжаю я. – У вас в кино перспективы получше, чем у победительниц. Вы уж мне поверьте.

– А вы организаторы? – спрашивает русоволосая.

– А мы похожи на организаторов? Антон, мы в самом деле похожи на организаторов?

– Невозможно, – отрицательно качает головой Антон.

– Я – Андрей Буслов, креативный продюсер «Атлантик», а это мой друг, известный режиссер, Антон Бондарчук, брат…

– Андрей, давай без титулов, я тебя прошу, – хмурится он.

– Бондарчук? – глаза брюнетки заблестели, теперь уже не от слез. – И вы…

– Брат. Младший, – извиняющимся голосом говорит Антон. – Фамилии не выбирают, сами знаете.