В главном доме насчитывалось больше дюжины спален, а в детском крыле их было всего четыре, но у каждого ребенка была личная ванная комната с горячей водой. Одну из спален занимали нянюшка Блор, Памела и Диана, а в смежной с ней комнате предстояло спать Луизе с младшими девочками. Третья спальня через два месяца ожидала прибавления, и Кэннон присоединилась к общему предположению о том, что этот седьмой и последний ребенок будет мальчиком и назовут его Полом. Комод уже заполняли голубые вязаные комбинезончики и пинетки.

Нэнси привела Луизу к своей личной комнате с написанным на двери названием «Линтратен». Уехавший в школу Том тоже имел свою собственную комнату.

– Ему еще только одиннадцать, но она нужна ему, потому что он мальчик, – пояснила Нэнси и, подведя новую знакомую к окну, добавила: – Смотри. – Луиза увидела за садовой оградой могильные плиты церковного кладбища. – Когда всходит полная луна, можно запросто пугать гостей домашними призраками, – хихикнув, сказала молодая хозяйка дома.

Потом она прикрыла дверь своей комнаты и села на кровать, положив ногу на ногу. У Луизы возникло ощущение, что ей предстоит пройти второе собеседование, более глубокое, чем с леди Редесдейл. Но, возможно, девушке просто хотелось с кем-то поболтать. Кэннон подозревала, что всеобщим любимцем в доме был Том – все домочадцы, казалось, очень скучали по нему, постоянно рассуждая о том, чем он может заниматься в школе или чем его там кормят («Сосисками», – с легкой завистью в голосе предположила Нэнси). Луиза представила, что школа, вероятно, стала для Тома желанной передышкой, временным избавлением от выводка сестер с их неумолчной шумной болтовней, поддразниванием и нытьем. Самой ей еще придется к этому привыкнуть.

Несмотря на просьбы мисс Митфорд, Луиза продолжала топтаться около двери, сомневаясь, что служанке подобает сидеть в хозяйской комнате. Выдумка, рассказанная ею о присмотре за дочерьми Шавелтонов, сначала казалась вполне невинной, но в первые же часы знакомства с новым домом до нее вдруг дошло, как мало она знала о том, что надо делать и как себя вести.

– Давайте же, присаживайтесь, – повторила Нэнси, – мне хочется узнать о вас все на свете.

– Я думаю, что мне, вероятно, лучше вернуться к нянюшке Дикс и узнать, не нужна ли ей моя помощь.

– Называйте ее нянюшка Блор, – поправила Митфорд. – Мы все так ее зовем… даже Мав.

– Ладно, тогда к нянюшке Блор.

– Ну останьтесь, пожалуйста, еще совсем ненадолго! Не хотите ли, по крайней мере, сказать мне, где вы родились и выросли? Мне так хочется побольше узнать о вас… Мы же можем стать подругами, а подруги знают друг о друге всё, правда? – продолжала трещать Нэнси. – Вы не представляете, как мне здесь живется! Я рыдаю от скуки, целыми днями торча на чердаке с моими мелкими глупыми сестричками.

Луиза слегка растерялась, чувствуя себя в какой-то ловушке.

– Да мне особо нечего рассказывать, – сказала она. – Я выросла в Лондоне, жила там с мамой и папой.

Тут Кэннон нерешительно умолкла. Казалось, что если она тоже выразит желание подружиться, это прозвучит скорее неискренне и льстиво. Да и могла ли она дружить с девушкой из другого мира? Всем своим видом Нэнси показывала, что у нее совсем нет подруг, даже школьных. Даже таких, как Дженни.

– Понятно, но почему вам захотелось уехать из Лондона? – спросила молодая хозяйка. – Не представляю, кому может захотеться уехать оттуда… Ведь жизнь в столице такая замечательно веселая! Моя тетушка говорит, что незамужние женщины живут там совершенно самостоятельно, ходят по ночным клубам и пьют шампанское.