– Может, завтра, – сдался он. Деланное сожаление, как он надеялся, отразилось на его лице. – Я правда попытаюсь.

– Хорошо, – как ни в чём не бывало перевела тему сестра Рэтчед. – Готовность идти на уступки формирует в нас умение слушать. Вас никто не осуждает. Цель, в первую очередь, обеспечить Вас надежной опорой, с помощью которой Вам станет легче открыться себе и миру. Давайте в таком случае, переключим внимание на слушание. Отвлечёмся. – Она слабо жестикулировала, чем напоминала Павлу ленивую коалу. – Сейчас я включу знаменитую симфонию для духовных практик. Просто послушаем её, и в конце Вы мне назовёте по одной эмоции, которую она в Вас вызвала.

Воцарилось молчание, ввиду технической заминки. Доктор искала в своем плейлисте нужную музыку, провод переходника опутывал её телефон и спускался, как белая струйка молока, к сабвуферу десятилетней давности. Скорее всего, эта одна из двух колонок, составляющих полноценный домашний музыкальный центр. Так кажется. У бабушки Павла дома тоже такая есть.

Была.

Справившись, доктор Инга отложила телефон на колонку и обернулась к пациентам. Руки были сложены на коленях в замок, ноги соприкасались на уровне коленей и щиколоток, подбородок приподнят чуть вверх. В таком положении Инга не выражала ничего. Как если бы Некто внезапно сбросил все настройки на заводские, обезличив Ингу до состояния куклы. Такие были первые ассоциации, и за столько лет Павел научился им верить.

Заиграл быстрый колокольный перезвон, к которому в процессе подключилось нечто ударное, вроме метронома, добавляя ритм. Затем наслаивались другие инструменты. Фортепиано. И шипящий звук на фоне, который Паша никак не мог идентифицировать. И снова на первый план вышли колокола.

Доктор Инга, видимо, из тех людей, у которых есть даже «плейлист для церкви».

Он попытался сосредоточиться, даже закрыл глаза. Какой там был вопрос? Назвать чувства, которые вызывает у него эта композиция.

Никаких.

Это не первое групповое занятие; кто-то, на скромный взгляд парня, действительно добился прогресса, но Паша знал, что чужая результативность в этом случае направлена на то, чтобы другие быстрее открывались. Нельзя исключать факт, что эти реконвалесценты, душевно повествующие о том, как легко на душе им становилось, всего лишь массовка.

Затем к композиции прибавился новый звук – женское горловое мычание. Паша открыл глаза и уставился на одну из пациенток. Она, казалось, была наполнена каким-то божественным благоговением, этакая Мать-Природа в человеческом обличии, за что и получила она это прозвище. Волосы пушисто опадали на плечи и грудь. Ни капли макияжа, но по сравнению с другими её можно было бы даже назвать милой, если бы не эти приступы нирваны под церковные звуки.

Доктор проследила за реакцией остальных присутствующих. И если пациенты были заметно встревожены, взгляд Инги опять был лишен каких-либо оценочных оттенков; она приняла информацию, зафиксировала в невидимый блокнотик и двигалась дальше.

Не в правилах стен этого заведения называть кого-то умалишенным или блаженным. Но в шутку можно давать друг другу клички. Как Матери-Природе.

Павел не знал, есть ли у него негласная кличка, потому что он не понимал, что в головах у этих людей. Когда он был ещё на свободе, учился в школе, в университете, подрабатывал на заводе, мотивы и мысли людей были написаны у тех на лицах. Кто-то пытался скрывать их, но тем самым ещё сильнее обнажал душу перед Павлом. Люди в основном были похожи, и двигала ими всем понятная физиология, желание быть любимыми, иметь уважение среди себе подобных. Это если прям утрировать. А что в головах у местного контингента, Павлу не понятно. Он уже вторую неделю, как по звонку, обивал коридоры этого заведения, пытался вести себя менее подозрительно и заставлял Всевидящее Око думать, что Оно победило.