Беру со столика рядом с креслом стакан воды и делаю глоток. В горле совсем пересохло после моего длительного рассказа. Кабинет обставлен дорогущей мебелью на заказ из редких пород дерева. Все расставлено четко по своим местам, словно по линейке, как в армии. Любовь к порядку похвальна. В воздухе висит сладковатый запах духов доктора, пропитавший собой каждый предмет в этой комнате.

– Насколько гибка человеческая мораль, – прерываю воцарившуюся между нами тишину. – Убивающий за свою страну – герой, достойный награды. Убивающий просто так – конченый урод. Где грань между ними? Когда убийство становится оправданным? – посещают меня философские вопросы.

– Вас терзает чувство вины? – более заинтересовано вопрошает женщина.

– Нет. Я выполнял приказ, – не лгу, действительно так считая.

– Вам приказали убивать детей?

«Вот сучка».

– Мне приказали зачистить территорию врага, – снова отпиваю из стакана и ставлю его на столик, стекло цокает о дерево. – Не моя вина, что один из них оказался подростком.

– Окончательное решение принимали вы, – продолжает настаивать на своей линии моя собеседница. – Возможно все же, в глубине души, вы вините себя? Думаете, что могло быть иначе.

«У нее там список провокационных вопросов на листочке?»

– Как иначе? – немного зло и нервно спрашиваю в ответ. – Моя жизнь против его, – указываю на себя, а затем в сторону, обозначая воображаемого врага. – На размышления доля секунды. Любой человек в здравом уме выберет свою задницу, она ближе к телу, – ухмыляюсь мимолетной реакции на ругательное слово. – Я сделал выбор. К тому же у него было оружие, из которого он собирался выстрелить. Мы были на равных.

– Тогда почему вы об этом рассказываете, если не терзаетесь виной?

– Вы точно психолог? – скалюсь, запрокидывая голову назад, на подголовник мягкого кожаного кресла, стискивая пальцами обивку, скрипящую в тишине.

– Мы обсуждаем истоки вашей любви к агрессии. Военный опыт – один из них, – она делает себе пометки с отстраненным лицом.

«Интересно, ей правда похрен? Или это такая психологическая фишка?»

– Может я всегда таким был? – пожимаю плечами, отводя глаза от лица женщины под потолок. – Армия только вывернула наружу мое истинное нутро?

– Не исключено, – легким кивком сопровождает свои слова психолог. – Именно поэтому вы здесь, – она отводит руку с ручкой в сторону, обозначая свой кабинет.

– Я здесь потому, что моя девушка считает любовь к агрессивному сексу патологией.

Я выпрямляю голову резко, до простреливающей боли в шее.

На лице женщины не дрогнул ни один мускул.

– Если такая практика устраивает обоих и не нарушает рамки закона – это нормально, – произносит она успокаивающим тоном.

– Она так не считает, как видите, – слегка раздражаюсь, ловя себя на ощущении какой-то ненормальности.

– Вы рассказывали ей о войне? – ведет беседу в нужное русло моя собеседница. – Подробности. О своей награде, за что вам ее дали.

– Нет, конечно, – кривлюсь на вопрос с очевидным ответом.

– Между вами нет доверия? – спрашивает женщина, опять делая свои гребаные пометочки.

– Есть, – утвердительно отвечаю я, хотя внутри что-то екает, намекая на обратное. – Просто у каждого человека существуют скелеты в шкафу, которые лучше не показывать близким, – замолкаю, фокусируясь на жутко раздражающем метрономе на столе. – Она не поймет меня.

«Зачем ставить такие предметы в кабинете психолога?»

Не задумываясь ни на секунду, поднимаюсь с кресла, в пару шагов преодолевая расстояние до стола. Коротким жестом останавливаю щелкающую стрелку, погружая нас в блаженную тишину. Доктор опять что-то помечает у себя.